– Я направлялся в свою зону обитания, – пробормотал Кин. – Час уже поздний…
– Братья не задержат вас надолго. – Инквизитор поклонился. – Лотос должен цвести.
– Лотос должен цвести, – повторил Кин, кивая и цепенея.
Воздух наполнился ритмичным гулом машины, лязгом и грохотом поршней и смазанного железа, биением сердец конструкций внутри бетонных миль и черных металлических оболочек.
Более не взглянув на Даичи, Кин вышел за дверь.
Каори искренне думала, что любит его.
Никто бы ее не упрекнул. В конце концов, ей было шестнадцать. Отец сделал все возможное, чтобы защитить дочь от жажды наслаждений, процветавшей при дворе сёгуна. Сыновьям знатного происхождения объяснили, что дочь капитана Даичи – под запретом.
И хотя ее красота была почти несравненной, все уважали клинки командующего железными самураями настолько, что восхищались Каори с минимально безопасного расстояния.
Чрезмерная забота отца мешала Каори, она постоянно ощущала разочарование, а по мере взросления – еще и голод. Девушка внимала разговорам служанок, слышала, как они хихикают, рассказывая о своих свиданиях, видела красивых парней, наблюдающих за ней издалека. И, разочаровавшись, начала их ненавидеть. Неужели они и впрямь верили, что ее отец выполнит угрозу и украсит каминную полку гениталиями того, кто первым прикоснется к его дочери?
Они не были воинами. И уж точно – не мужчинами. Они мальчишки. Трусы.
Все. Кроме одного.
Он позволял своему взгляду задерживаться на Каори, когда остальные отворачивались. Он улыбался и без устали блуждал по ней взором, что заставляло ее вздрагивать. И когда Каори почувствовала, как его глаза исследуют ее тело, яростные и голодные, как зимние волки, ей захотелось, чтобы это были его руки.
Йоритомо. Лорд клана Тигра. Сёгун Империи Шима.
Ему исполнилось четырнадцать, и он правил всего год, но уже был высок и широкоплеч, с крепкими мускулами и бронзовой кожей. Когда он обращался к придворным и министрам, воцарялась абсолютная тишина. Когда он смотрел на них, каждый склонял голову и отводил взгляд.
Ему исполнилось четырнадцать, но он уже был мужчиной – более, чем кто-либо другой при дворе дрожащих детей. Он улыбался при виде Каори. Она замечала, как сгущаются грозовые тучи над головой ее отца, однако улыбалась в ответ, обмахивалась веером, чтобы охладить жар, который Йоритомо дарил ее коже.