Прохожу через пустой первый этаж, погруженный в полумрак. Бабушка уже у себя. Где отец, мне все равно. Выхожу на улицу. Иду в сторону флигеля охраны. На скамейке под раскидистым деревом, шмыгая носом, сидит Эля. Плачет, что ли? Мне не все ли равно?
Абсолютно!
Но у входа во флигель зачем-то оглядываюсь. Она не смотрит на меня. Уперла свои серые глаза в одну точку и не видит ничего вокруг. Не мое это дело. Не мое!
Отдаю охраннику наличку. Он уходит на «срочный обход». Открываю ворота. Из гаража выгоняю свой любимый синий спорткар с двумя белыми широкими полосками на капоте. Он довольно рычит, как засидевшийся в неволе зверь. Эля поднимает на меня взгляд. Прикладываю палец к губам, показывая, чтобы молчала.
– Поехали. Выгуливать тебя будем, – глажу пальцами по рулю, машу девчонке и срываюсь с места, выезжая за территорию дома.
Этель
Я только недавно смогла ненадолго провалиться в сон. Глаза распахиваются от криков с улицы, стороннего шума и переливающегося, как полицейские мигалки, света, попадающего размытыми пятнами в окно. Открываю одну створку, высовываюсь на улицу. Сыро, мрачно. Очень раннее утро еще на границе с ночью. У распахнутых ворот и правда стоит машина с мигалками. Полицейские, Павел Андреевич и… Артем! Голова гордо поднята. С вызовом смотрит на отца, слегка пошатываясь. Криков больше не слышно. До меня доносится лишь грубый мужской разговор и отфыркавания парня. Павел жмет руку полицейским. Хватает сына за шкирку. Артем выворачивается, но тут же снова попадает в цепкий захват своего отца.
– Ты, может, ворота закроешь уже?! – Павел Андреевич рявкает на охранника.
Тащит сына в дом. Артем больше не вырывается. Закрываю окно. Забираюсь в кровать. Еще часа три можно было бы поспать, но сердце колотится от страха, будто это меня тащат за шкирку или я стала свидетельницей очень личной сцены.
В тишине отлично слышны тяжелые шаги. Они двигаются мимо комнаты.
– Повод! Назови мне веский повод, который толкнул тебя на эту тупую выходку! – рычит Павел на сына. Теперь я хорошо его слышу.
– Свадьбу твою отмечал, – зло усмехается Артем. – Радовался за отца.
– Ты же спортсмен, – теперь Павел говорит, скорее, раздраженно, будто после слов Артема пытается погасить конфликт, припоминает сыну слова, сказанные за обедом.
– Я еще и человек.