Наутро Катя была бледна, и Мария беспокоилась, как накрасить ее. Тоже мало спавшая, Мария зевала, но хотя бы не боялась. У церкви ей доверили мешочек с белым рисом, чтобы бросать им в новобрачных. Это было неудобно делать из-за кружевного зонта, который ей некуда было деть. Затем она же принесла хлеб с солью, все так же пытаясь не уронить зонт.
– Долгих лет жизни, – сказала она.
Взглянув с улыбкой на ее утонувшее в тени лицо, Катя сказала:
– Митя, поцелуй ее по-человечески, как свояченицу.
Он послушался, нырнул в синеватую густую тень и коротко поцеловал Марию в щеку.
– Живите счастливо, – нехотя сказала Мария.
1940
– Так что у вас произошло?
Суровость этого человека пугала Марию. Она залепетала, проглатывая некоторые слоги:
– Понимаете, моя сестра, она пошла гулять… наверное, она пошла гулять, вернее, она точно пошла гулять… А потом ко мне прибежала горничная и сказала, что она сбросилась… я хотела сказать, упала… упала с моста…
Нетерпеливо человек потирал маленькую записную книжку. Он не открыл ее. Он слушал, а Мария говорила так торопливо, как только можно говорить в сильном волнении; и ей было страшно.
– Так она сбросилась? Или упала?
– Упала, – Марии было неловко обманывать, но иное было опасно.
– Что же, – сказал человек и убрал в карман пиджака книжку, – в таком случае мы отправляемся вниз и…
– Г-жа Гарденберг ошибается.
Следователь – а это был он – уставился поверх плеча испуганной хозяйки. За ее спиной стоял Альберт, засунув руки в карманы широких брюк. Следователь вначале узнал эти брюки, затем клетчатый пиджак, а потом уже физиономию коллеги, с которым он был знаком со столичной полиции. Он откашлялся.
– Итак? Вы имеете что-то сказать?
– Покойная покончила с собой, – с ужасной невозмутимостью заявил тот.
Шея и руки Марии напряглись. Она боялась взглянуть на Альберта.
– Вот как? – ответил следователь и снова достал записную книжку. – С чего вы это взяли, комиссар Мюнце?
– Об этом нам сказала горничная. Та самая.
– Вот как… А горничная могла ошибаться?
– Сомневаюсь, что она ошиблась, – ответил Альберт. – Ко всему прочему, в комнате покойной мы нашли записку, в которой она просила никого не винить.
Мария тяжело вздохнула. Следователь спросил предсмертную записку, но Альберт признался, что Мария – именно она! – сожгла ее после прочтения.