– Почему ты мне не постучала по спине? – отстраняясь, с обидой спросила Надя.
Мамины глаза удивленно округлились.
– Ну, приехали, будущий медик! Неужели мне нужно тебе рассказывать о том, что этого делать никак нельзя? Молодец, что не поддалась панике и быстро сообразила.
Она протянула Наде футболку и трусы.
– Я могла умереть.
Мама закусила губу. Она убрала пакет с батоном обратно в хлебницу и смахнула крошки в руку. Надя наблюдала за тем, как она зажигает газ и ставит чайник на плиту. Мама подошла к холодильнику и застыла перед открытой дверцей.
– Думай, что говоришь, – она достала масленку, колбасу и сыр. Мама стала готовить бутерброды, повернувшись к Наде спиной. – Ты и дедушка – это самое дорогое, что у меня осталось.
Она подняла лицо вверх, быстро моргнула и шумно выдохнула.
Тошнота и горечь вернулись уже не от таблетки. Воронёнок перед ней был просто тощим и уставшим, вся сила должна быть у неё самой.
– Я знаю, мам, – Надя разговаривала с маминой спиной и сталась звучать как можно нежнее и мягче. Надя была готова встать на колени, лишь бы она повернулась к ней и спросила: «Тебе с колбасой или с сыром».
Мама, не оборачиваясь, сказала:
– Сегодня поедем к дедушке. Опять.
На протяжении года их встречала закрытая дверь, обитая синтепоном и кожей и номер восемьдесят девять с облезшим золотым напылением. Дед молчал, лишь по шаркающим шагам можно было понять, что внутри есть человек. В первый раз мама колотила в дверь и умоляла впустить. Её отец был непреклонен – он сидел в своей норе и не пускал никого.
– Я сейчас вызову полицию, они выломают дверь, – угрожала мама, дергая за ручку. Надя стояла рядом, свесив голову. Она пару раз нажала на звонок, но трели не было слышно. – Папа, папа, открой.
На лестничной клетке начали собираться соседи.
– Пошли вон, – зашипела мама, размазывая по лицу потекшую тушь, и продолжила стучать.
– Вы не знаете… Василий Леонидович… он вам открывает? – Надя пыталась продраться сквозь крики мамы. Та посмотрела на неё с ненавистью и продолжила стучать.
Замок щёлкнул и дверь на немного приоткрылась.
– Папочка, – мама сунула руку в эту щель, стараясь нащупать и щеколду. Цепь, соединяющая дверь и косяк, была грязной, маслянистой и пачкала мамин тонкий кардиган.
– Марина, уйди.
– Василь Леонидыч, вы что творите, нас всех на уши подняли, – загалдели соседи.