Она села за стол против него. Pазговор набирал оборот. Их слова цеплялись друг за друга и падали как домино, вызывая цепную реакцию. Разобрать, где заканчивались мысли и начинались слова было мучительно сложно. Рот отца с тонкими губами, то вытягивался в фигуры, то складывался в узкую линию. Надя поймала себя на том, что не хочет бежать, а желает остаться, досмотреть это кино. Нет, не просто досмотреть, а сыграть в нем главную роль. Осознание обожгло раскаленным железом и разлилось по телу жидким металлом.
Не подавая виду, она отодвинула стул и поднялась.
– Я к себе. Мама скоро придёт.
Надя вернулась за учебник. Она подперла лицо рукой, а пальцем начала водить по расплывающимся строкам, чтобы как в начальной школе, не сбиться с нужной. В коридоре послышались шаги, Надя втянула носом воздух и вытерла ладонями лицо. От улыбки свело скулы и щеки, зубы затрещали под нажимом челюстей.
На неё смотрел отец. На мгновение застыл как истукан, удивленный Надиной радостью, но тут же скучающе зевнул и пошел дальше к туалету. Мокрые дорожки снова побежали по её щекам. Слеза задержалась на подбородке и капнула на текст, разъев чернила. Надя захлопнула книгу.
– А вот и я-я-я, – протянул женский голос. Теперь не было сомнений, точно пришла мама.
Они стояли втроём в коридоре. Мама рукой сгребла развешанные по крючкам вещи и повесила всё на один.
– Что ж это мы, Сереж, твой заняли, – смущенно сказала она.
Отец великодушно махнул рукой и вдруг хлопнул себя по голове.
– Совсем забыл, я же с подарками.
Отец застегнул ветровку и сбежал вниз к машине. Он вернулся с пышным букетом длинных роз, перевязанных на конце алой лентой, и вручил его маме. Она подавила чих и виду не подала. Для Нади жестом фокусника отец вынул большую шоколадку с орехами и карамелью.
Конечно, не забыл, оттягивал момент, чтобы выслужиться. Помпезно, дорого и бессмысленно. Отец ничего не помнил: ни то, что у мамы аллергия, и в их доме никогда не было ни горшка, ни вазы с цветами, ни то, что Надя не любила сладкое. Надя убрала шоколадку в карман домашних штанов и забрала розы. Отец ущипнул маму за задницу убедившись, что Надя не видит. А та захихикала, меленько и с подтекстом, уверенная, что Надя не поймёт. Они разминулись: родители на кухню, она – в ванную.
Надя потянула за ленту, и длинная полоска атласа змеёй повисла у нее в руках. Она перехватила ей волосы, стянув их в хвост. Рука прошлась по голым толстым стеблям, их лишили жизни и характера, обкорнав шипы. Надя повернула вентиль горячей воды, запустив струю кипятка в ванную. Туда же она кинула розы. Надя открыла дверцы шкафчика и с раздумьем оглядела лежавшие ножницы. Взгляд упал на маленькие, острые и блестящие – для маникюра. Она пару раз щелкнула ими, разрезав воздух и вернулась к розам. Тонкие лепестки размякли, и головки роз распушились. Лезвия застряли в мясистых стеблях и не резали, а драли цветочную плоть. Концы стеблей повисли на нитях, и Надя отломала их руками, а затем сунула букет в пустую вазу. Она поставила её на подоконник к батарее и задернула штору.