Я, кажется, покраснел, потому что это было именно то, о чем она говорила. На белом листе ясно угадывались Машкины черты – ее нос, ее скула, ее маленькое ухо с сережкой, ее прядь волос, выпадавшая из любой прически. Мне казалось, что прежде я не видел девушки, привлекавшей бы меня с такой силой.
– Ты научился подмечать то, что у человека внутри, – продолжала преподаватель, рассматривая набросок. – И это внутреннее ты очень хорошо переносишь на бумагу, настолько, что оно значительно превосходит внешнее. Я вижу эту девушку, я ее чувствую, она мне интересна – понимаешь, о чём я?
Я кивнул. Мне и самому хотелось бы получше узнать эту девушку, которая не подпускала меня ближе, чем на вытянутую руку. Не знаю, почему, но она оставалась совершенно равнодушной к моим знакам внимания, к каким-то попыткам сблизиться. Это задевало – летом у меня случился первый опыт с женщиной, потом были еще и еще, и я чувствовал себя уже знатоком и, кстати, отказов до этого момента не получал, а тут…
Вот тут у меня вышел облом. Машка совершенно мной не интересовалась, это было так очевидно, что я злился. Та же Сашка, ее подружка, всем своим видом и поведением демонстрировала готовность к чему угодно, а эта… Даже в автобусе, когда мы возвращались домой после курсов, она умудрялась встать так, чтобы не быть прижатой ко мне, и потому рядом оказывалась Сашка, совершенно беззастенчиво влипавшая в меня при любой возможности. Меня же от этих прикосновений в буквальном смысле перекашивало – Сашка мне не только не нравилась, она меня чем-то отталкивала. Она была простая и понятная, даже какая-то примитивная, как будто имела всего два рефлекса – жевательный и тот, что отвечает за размножение, и это коробило еще сильнее.
Машка была совсем другая. В ней чувствовалось что-то такое, что тянуло меня к ней как магнит, я не мог сопротивляться этой тяге и совершенно не хотел. При этом, стоило мне сделать лишний шаг навстречу, как я тут же буквально налетал грудью на забор с торчащими из его досок гвоздями – таким взглядом могла окатить меня Машка.
Я выплескивал свою досаду, обиду, боль и страсть на бумагу, много рисовал – мама даже беспокоилась, что рисование может помешать готовиться к выпускным и вступительным экзаменам, все-таки профессией я выбрал медицину, а не искусство. Но без этого я вообще бы не смог заниматься, мои мысли устремились в одну сторону – я должен был получить эту девчонку во что бы то ни стало.