«Северного ёршика» любили за то, что в го́ре он помогал забыться до полного беспамятства, в радости – развернуться душой и телом на весь солнцеворот. Но наутро голова от него не болела, ихтиандры не страдали, а на сердце становилось легко и спокойно.
Так что, зная об этом чудесном свойстве гномьего свадебного подарка, Ждан Первый, допивая вторую бутыль, неожиданно вспомнил популярную песню известного рок-кота Баюна и запел во всё королевское горло:
– И то, что было набело, откроется потом.
Мой рок-н-ролл – это не цель и даже не средство.
Не новое, а заново, один и об одном,
Дорога – мой дом, и для любви это не место.
Со двора донёсся истеричный лай на псарне, перепуганные голуби рванули прочь с карнизов королевского дворца, кошки скатились кубарем с крыш. И лишь главный дворцовый домовой Бабай Кузьмич, прозванный слугами Аспидом за вредный характер, тяжело вздохнул, почесал бороду, сполз с кресла и почапал в королевскую опочивальню спасать положение. По дороге хранитель дворца поставил на маленький подносик рюмочку с напёрсток, плеснув в неё ровно сорок капель гномьего «ёршика», а на блюдечко, скривившись, положил ломтик фрукта заморского, редкого – лимона.
Дождавшись, когда его величество Ждан Первый Беспардонович в предпоследний раз затянет строчку «Дорога – мой дом, и для любви это не место-о-о-о», Бабай Кузьмич тихонько отворил дверцу в кабинет и уверенно просочился к месту королевской трагедии. Ловко подскочил к столу, поставил на него поднос, аккуратно изъял у царя-батюшки из рук пустую бутылку и, дождавшись, когда стихнет последний аккорд ждановского несчастья путём протяжного «о-о-о-о», под самый царский нос подсунул рюмашку.
Ждан сфокусировал рассредоточенный взгляд, прищурил правый глаз, уверенным движением цапнул сорококапельный напёрсток и опрокинул в себя. И тут же рухнул как подкошенный в заботливые объятья старого верного домового. Причитая и покачивая седой головой, Бабай Кузьмич поднял неразумного воспитанника и перенёс на диванчик, укрыл тёплым пушистым пледом, подложил подушку под голову и под царские ножки и стал, не торопясь, прибираться в кабинете, продолжая ворчать про себя о «непутёвом дитятке», которого «бабы до кикимор доведут».
Причитал про то, что старый спиртометр сломался, а новый продали бракованный, и в прошлый раз вместо сорока капель он, потомственный дворцовый домовой Бабай Кузьмич, опростоволосился и накапал сорок одну каплю, и принца-наследника полночи никто не мог угомонить и спать уложить.