Время для погрома лагеря экоактивистов – вечернюю темень с субботы на воскресенье – погромщики выбрали неудачно, наутро был выходной день. Эмоции в лагере зашкаливали. Темпераментный парень лег под ковш экскаватора. У юркой женщины в цветастом платочке получилось схватить мертвой хваткой мощного ЧОПовца и оттащить его назад, прорвав их цепь. Охранники явно не ожидали встретить сопротивление гражданских, растерялись. Им, что, воевать с пожилыми и молодежью? Кураш, подспудное осознание, что ты не один, что правда за ними, столь много людей не могут ошибаться, помогали защитникам Куштау свершать маленькие подвиги в лагере. Однако активисты четко понимали, до беды недалеко, поэтому разослали призыв. Наутро свободный от работы люд стекался к горе поддержать защитников шихана. Экологи – божьи одуванчики, кто их защитит, если не мы?
Пока ехали к шихану, ребята замучили:
– Слышь, Эмиль, ты же юрист, правда, что по Конституции на природные ресурсы частная собственность распространяется?
– Да…
– Правда? Так и написано?
Артур не поверил, что черным по белому, как золотом по камню, навеки зафиксировано: «Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности» (Конституция, статья 9, пункт 2). Меня тоже поразило это положение в свое время. Особенно то, что частная форма собственности идет впереди государственной собственности. Не народу ли принадлежит Земля, ее ресурсы в нашей стране? Кто распоряжается ресурсами, откуда у них это право? Государство в лице бюрократии могут сколько угодно за хорошую мзду продать ресурсов нуворишам. За державу обидно.
– Все по закону, по Конституции.
– Народ никогда не будет «за», чтобы недра отошли частникам.
– … поэтому экологи борются, чтоб статус охраняемого памятника природы придать Куштау, – закончила меня Алина.
– Куштау обречен.
– Типун тебе на язык.
– Эмиль, у нас по Конституции есть свобода…
– … мысли и слова, свобода массовой информации, 29-я статья.
– Выразим несогласие.
– Так и скажу, 29-я статья, если загребут, – Артур примерял на себя возможную, между прочим, перспективу.
– Типун вам на язык, жигитлар, не каркайте, – оборвала нас Алина.
Мы замолкли, задумались. В Урняке возле поселковой мечети спешились, оставив авто на обочине. Патрульные не пропускали машины к горе, пустые авто вытянулись в длиннющую тесную вереницу вдоль дороги. Наша пятерка присоединились к приехавшим на субботник горожанам, неспешно идущим к подножью. Народ разномастный по полу, возрасту, национальности, никаких загнанных америкосами казачков. Состав колонны был неоднородным и относительно темы: временщики и те, кто в теме увязли глубоко. Единого центра, формального организатора-лидера не чувствовалось. Если что, репрессировать некого – все гениальное просто. Никто заранее не просчитал начало, апогей, итог; все сложилось эмпирическим путем в потрясающий пример самоорганизации. Необычно и ответственно повели себя люди. Тогда и там, на Куштау, паковалась икона стиля стихийного мирного протестного хода народа, который прибывал и прибывал на гору, чтобы выразить несогласие с положением дел.