– Мы идем верной дорогой, – успокаивал я брата. Крупные кактусы напоминали памятники.
Путь занимал уже полчаса.
Я посмотрел вдаль, а потом, ведя взгляд вдоль шоссе, увидел знакомый силуэт: папин пикап. Раздался визг тормозов, он развернулся и поехал в нашу сторону.
Машина остановилась, дверь со стороны пассажирского сиденья открылась и в нашу сторону побежала мама. Она плакала и выкрикивала наши имена. Мама упала на колени и прижала нас покрепче.
Отец сказал:
– Залезайте.
Я помог забраться Ральфу, а потом залез сам. Наша мама села на заднее сиденье. Папа завел машину. Он даже не взглянул на меня. По пути домой отец смотрел только на дорогу и не сказал ни слова. Молчали и мы. Знали, что так будет лучше.
Много лет спустя моя жена Бренда спросила об этом происшествии мою маму. Та посмотрела на нее и шокировано вздохнула.
– Боже мой, – сказала она, а по ее щекам покатились слезы. – Ты это помнишь, Джонни?
Я никогда это с ней не обсуждал. В моей семье если что-нибудь плохое было и прошло, об этом уже не вспоминали.
– Помню, – ответил я.
Мама плакала. Из-за этого, конечно, и у меня на глаза навернулись слезы.
– Скажи, все хорошо? Тебя это все не задело?
– Все хорошо, – отвечал я. – Нет, не задело.
– А Ральфи помнит?
Я кивнул. Брат помнил. Мы с Ральфом обсуждали этот случай.
Она закрыла лицо руками.
– Ты не виновата, мам.
Мама рассказала, как отец вернулся домой в одиночку, а она спросила, где мы.
«Я избавился от них».
«Что ты сделал?!»
«Ты получила, что хотела».
Она крикнула, чтобы отец садился в пикап, и орала на него всю дорогу: «Да как ты мог? Совсем больной, что ли? Где они?!»
Машина мчалась по дороге, выехала за черту города и приблизилась к пекановым деревьям.
Тогда-то мама и увидела нас с Ральфом. На протяжении всех прошедших лет она не пересказывала эту историю, надеясь, что мы не помним и что случившееся на нас никак не повлияло.
Порой с папой было очень весело проводить время: он включал музыку, пел, работал с машинами, хохотал, готовил. Мы изучали пустыню и разбивали там лагерь. Любовью к традиционной еде и чувству юмора я обязан ему. Каждый вечер перед тем, как уложить меня спать, папа говорил о своей любви.
Я люблю тебя, mijo.
Он умер в том же доме, где и родился, его погубили алкоголизм и любовь к наркотикам. Я много раз пытался ему помочь. Купил дом и возил в реабилитационную клинику. Под конец жизни собственности у него осталось совсем немного, в частности, папка с самыми дорогими для него вещами: аттестатом о среднем образовании и копией статьи обо мне, его сыне,