– …Зоя… Зоя… – схватив подушку… опомнившись и закрыв ей рот поцелуем, бормотал спутник… – Зоя…
Виктория Семеновна обнаружила себя уставившейся в лицо «покойника», продолжавшего молча вещать с экрана… Очнувшись, повторно нажала на пульте случайно задетую кнопку звука…
– …никому-никому, слышишь?! Никому! Никому…
Укрыв ее, обняв, приготовясь к счастливому долгому бдению, он не спеша перебирал в уме четки заветных соображений, вчера фантастических, сейчас пьянящих, чувствуя, между тем, наваливающуюся на веки иррациональную массу, пришедшую за своим кровным…
– Сегодня, может быть, не стоило… – уже клюнув носом, услыхал он…
– Все будет нормально… спи…
– А если не будет?
Он только крепче ее обнял, обозначая, что все ненормальное – позади… Что впереди – вечность… Законная…
– Что если это проверка?..
– Без тебя мне ничего не…
– Меня исключили из комсомола.
Откинувшись на спину, осторожно вытащив из-под нее руку, он молчал там, у нее за спиной.
– Ты слышал?
– Без решения первичной организации никто ниоткуда не исключает, а ты была в райкоме, – весомо, напряженно прозвучало в тишине (она прямо-таки спиной увидела, как он воздел к потолку палец на слове «райком»). – Так что никто тебя ниоткуда не исключал. Наличие у тебя высшего образования – единственный их аргумент. Руководство политшколой – не хаханьки. А ты даже агитатором не была. Свой спортивный сектор ты тянешь – дай бог каждому. И если в первичке у вас не одни уроды…
– Они забрали билет, – перебила Зоя. – Уже не вернут?..
– Отцу скажу, он им устроит! Я им!.. Вот… Если там идиоты… это не значит… Иди сюда!..
– Куда?.. Куда «сюда»…
– Ну-у!.. Иди!..
Палец Виктории Семеновны сам придавил «Стоп». Когда это написано… сочинено?.. Что если сегодня?.. И там, на кассете, ничего дальше нет… Почему она так подумала? Нажать, проверить… Еще одна проверяльщица…
Оставив кресло, Виктория Семеновна заходила по брошенной квартире. Понемногу взгляд ее, перелетавший с окна на потолок, с книжных полок на трюмо, успокоился. Уставясь в пол, скользнув глазами туда, сюда, Виктория Семеновна, придя в себя окончательно, прошла в ванную, включила воду, погромыхала и вернулась в комнату со шваброй, обмотанной тяжелою мокрою тряпкой.