Сознание Лидии захлестнула волна ярости. Она резко вскочила со стула и плюнула ему в лицо. Овчинников оставался невозмутимым и пока доставал из кармана брюк платок и утирался, Смирнова воспользовалась заминкой. Ловко вскочив на подоконник, она выпрыгнула из окна. Приземлившись на ноги, упала на колени и, вскочив, бросилась бежать по пустынной, темной улице. Затем долго ходила по ночному Томску и, скрываясь от случайных прохожих, пряталась в темных дворах. Присела на лавочку в затененном скверике и стала обдумывать ситуацию. «Наверное, это конец, теперь он точно меня посадит. А за что? О, эта сволочь найдет причину. Егора же он подвел под расстрел. – На глазах навернулись слезы от воспоминания о страшной новости. – Ладно бы меня одну, так нет же, изверг, он еще папу собирается арестовать. Что же мне делать? На поклон к этой сволочи я не пойду, лучше на себя руки наложу, чем стану его подстилкой! Тогда он от меня не отстанет, даже если я уеду в другой город, его организация найдет меня на краю света. Что остается? Нужно быстро идти предупредить и попрощаться с папой, наверно мы не скоро увидимся. Если Овчинников меня арестует, я буду сопротивляться, ему не удастся засадить меня в тюрьму». С такими грустными мыслями она вернулась на квартиру к своему отцу. Напрасно она думала опередить сотрудников Овчинникова, ее уже ждали с новым ордером на арест. Мебель была сдвинута с мест, в вещах копались, наверняка искали какие-то улики. Лидия хотела обнять отца, но ей не позволили и, жестко надев на запястья наручники, повели к выходу. Смирнова резко обернулась: отец провожал ее печальным взглядом. Она кивнула ему и уже скрылась за дверьми, как услышала оклик:
– Лидочка, за меня не волнуйся, все будет хорошо…
– Молчать! – Его слова перекрыл злобный выкрик офицера.
Смирнову, как она и предполагала, снова доставили в тюрьму на Ленина 42, и после изнурительного допроса и обвинения в пособничестве «врагам народа», спустили в подвальную камеру. Овчинникова она больше не видела, ее дело вел молодой следователь, пытаясь запутать и запугать. Не добившись от Смирновой признания и подписи протокола допроса, передал ее дело другому, более опытному следователю. Если бы она подписала хоть один документ, то непременно разделила участь своей подруги Клавы Марусевой, которую по приговору тройки, уже расстреляли.