– С этим то молодцем, что будешь делать?
– Да… – Слабодрыщенко в сердцах махнул рукой. – Пропади оно все пропадом. Раз Хренов такой умный, хай сам с ним разбирается. Достали все меня! Не отдел, а шарашкина контора.
– Ты чайку попей, Веня, завёлся прям.
– Ну так беспредел же!
– Ну ты в отделе тридцать лет пашешь, а все привыкнуть не можешь.
– Так раньше такого не было!
Однако к совету Казановы майор Слабодрыщенко таки прислушался.
– Где кипятильник?
– В розетке, – оперок кивнул на розетку у батареи.
Вениамин Юрьевич подошёл к столу, сделал себе чаю в том же формате, что и опер – сыпанув в стакан чайные опилки (только не из целлофанового пакета, а из газетки) и налив воды из графина, воткнул кипятильник в стакан.
Раздался звонок – трезвонил телефон на рабочем столе опера.
– Какого хрена кому надо? – недовольно забухтел следак и оглядывая лежащие на батарее и на полу документы, залитые чаем, запричитал. – Свинарник какой-то устроили…
Казанова, заслышав телефон, мигом подобрался, опустил ноги со стола, снял трубку и поднёс к уху динамик с серьёзным выражением лица.
– Слушаю, оперуполномоченный…
Не договорил.
Потому как из динамика что-то затараторили. Что именно было не разобрать, зато Пельмень видел, как изменился в лице оперок. Побледнел будто бы. Выслушав, выдал короткое «адрес» и потом следом – «выезжаю» и тотчас положил трубку.
Сам вскочил. Зыркнул на Пельменя, хмурый такой. И двинулся решительно к выходу, ничего не говоря.
– Ты куда собрался? – спросил Вениамин Юрьевич вслед, у которого заварился чай.
– В Нахаловке кого то из цыган грохнули, – бросил на ходу Казанова и вышел из кабинета. – Застрелили.
– Ясно… начинается, мля.
Следак почесал макушку. С минуту майор Слабодрыщенко посидел над новым листом протокола допроса, процеживая чай, а потом скомкал листок и выкинул.
– На хер уже вали, Пельмененко, – буркнул он.
– Я свободен? Так может снимите браслеты? – осведомился Пельмень, не до конца веря в происходящее.
– Ох…
Слабодрыщенко поднялся, расстегнул наручники.
– Давай шуруй, свободен он, уши чистить нужно, – старый майор замахал рукой, делая смахивающие движения. – Да будь моя воля поехал бы один на малолетку, а другой на строгий режим…
Пельмень поднялся, пожал плечами И зачапал к выходу на полном ходу, пока следак не передумал. Слава богу, что воли следака в этом деле оказалось недостаточно. Вениамин Юрьевич все ещё продолжал бурчать за его спиной: