– Мама, смотри какой селезень, – не обращая внимания на мамин возмущённый тон, говорит Ира.
– Не селезень, а слизень, – смеётся мама вместе с подошедшим папой.
А однажды Ира обиделась на маму, потому что она сказала, что Иришке на нос покакали маленькие мушки. Ира так истошно кричала, что никакие мухи не какали на её нос, что мама начала успокаивать Ирочку, стараясь объяснить, что просто пошутила. «Почему я тогда впала в такую истерику, – думала Ира. – Просто начиналась весна и у меня на носу действительно высыпали мелкие веснушки».
В дверь опять постучали, и бурный поток воспоминаний так же неожиданно прервался, как и начался. «Господи, что это было? – удивлённо подумала Ира. – Вроде никогда не страдала сентиментальностью». Дверь приоткрылась и в щель просунулась нога в домашней туфле. За ногой появилось и всё тело тёти Маруси. Её руки были заняты подносом, накрытым белой салфеткой.
– Вот, решила покормить тебя. А то до утра далеко. Собрала, что было в буфете. Ничего, что на «ты»? – Вдруг спохватилась тётя Маруся. – Ты ж ещё молодая. Ещё навыкаются с тобой. Разносолов у нас не бывает. Завтра с утра в буфете рассчитаешься, а пока ешь, а я посижу, если ты не возражаешь.
Ира не возражала. В этом чудном посёлке Ирина уже перестала удивляться чему-либо. Она даже обрадовалась приходу старой горничной. Ужин оказался вполне пристойным: холодная куриная ножка с дольками апельсина, баночка йогурта и сдобная булочка. Кроме этого, на подносе оказалась вазочка с любимым черничным джемом, тарелочка с несколькими кусочками сахара, двумя пакетиками чая и большая голубая чашка.
– Сейчас чайник принесу. На подносе-то всё не уместилось, – сообщила тётя Маруся, закрывая за собой дверь.
Оставшись в комнате одна, Ира вдруг поняла, что ей здесь нравится. Ей просто хорошо. Куда-то ушли раздражение, недовольство, ощущение личной неустроенности и одиночества. Тётя Маруся принесла чайник и ещё одну чашку. Они долго пили чай вприкуску с московскими пирожными и разговаривали ни о чём. Ира сквозь сон слушала болтовню о летающих звёздах, о страшной «чукабаре», пожирающей кур в курятниках.
– Чупакабра, – непроизвольно поправила Ира. – Может это просто лиса? – спросила она, почти засыпая над очередной чашкой чая под монотонное бормотание тёти Маруси
– Да как же! – возмутилась рассказчица. – Весь посёлок знает, что это чукабара.