«Умоляю, спаси! Дашка, только ты это сможешь!» Потому что вокруг никого, кто мог бы помочь. Ни любителя лесной земляники, ни велосипедиста, спешившего на речку искупаться. Ни души. Кажется, что Вероника осталась одна в этом вдруг ставшем жестоким мире. Что делать? Она подняла глаза вверх, взглянула на небо, словно оттуда могла прийти помощь, а там, над её головой, только серое рваное облако, словно дракон с раскрытой пастью. Дракон ухмылялся, дракон смеялся над ней.
Захотелось вернуться назад, узнать, что всё хорошо, что Иван уже на берегу, лежит, обессиленный, на траве, раскинув руки. А рядом Дашка, то плачет от радости, то целует его красивое лицо и гладит уставшие руки. И громко шепчет ему в ухо, какой он чокнутый, безбашенный придурок. Хоть бы так и было! И Ника засмеётся, счастливая, и возблагодарит небо, что не допустило страшной беды. И снова ярко засветит солнце, и засверкает чернильная гладь воды, и всё вокруг встанет на свои места. Потом они ещё будут вспоминать этот день, одновременно ужасаясь и восхищаясь собственной беспечностью, а Иван, их легкомысленный герой, будет снова бросать в сторону Вероники тревожащие её взгляды…
Но когда она вернулась, так и не встретив на своём пути ни одного человека, всё уже было кончено. Ещё издали Вероника услышала отчаянный Дашин крик; так кричит зверь, раненный в самое сердце. Что-о?! Неужели случилось то, о чём страшно даже подумать? Да нет, такое невозможно, нет, тогда она просто умрёт… Замерев на края обрыва, она видела, как Дарья, распластавшись на земле, заходилась в истерике, рыдала и била, била кулаками землю. А его нигде нет… Только вид незаконченного полдника на траве из прошлой, благополучной жизни лез в глаза, и это зрелище было так некстати сейчас. На пёстром пледе как-то особенно нелепо смотрелись ярко-зелёные огурцы, красные помидоры и бутерброды; один из них, надкусанный, совсем недавно держал в руках Ваня…
В слабой надежде Ника провела взглядом по воде; ничего она не желала больше в этот миг – только б увидеть Ваньку, вынырнувшего из воды и плывшего к берегу. Пусть отпустит его река-убийца, пусть вернёт…
Увидев её на краю обрыва, Даша вскочила на ноги и, словно молодая львица, разъярённая видом человека, который забрёл в её владения, вмиг взлетела вверх. Измазанное землёй голое тело, мокрые спутанные волосы, перекошенное от злобы лицо – такая страшная, что не узнать. Непроизвольно Вероника сделала шаг назад, но не успела – Дарьин кулак с размаху опустился на её голову. Удар был так силён, что Ника едва устояла на ногах. А удары сыпались и сыпались. Даша била молча, словно не желала тратить силу на крики, на ругательства, на слова обвинения, она без слов вершила свой приговор. Ника упала, и теперь её, лежачую, зверски и подло, ломая рёбра, били ногами.