3
Державин заметил, что один из его родственников был неравнодушен к дочери его друга; – дело шло на помолвку. Невеста и жених были оба близоруки, и поэт часто над ними подшучивал, но принимая в них искреннее участие, советовал спешить свадьбою, и однажды сказал им:
Послушайте, друзья! Вы оба близоруки,
И прелестьми вдали – себя нельзя вам льстить;
Но видя под носом – скорей давайте руки.
Благословляю вас, друг друга – век любить.
4
Державин любил собачек, особенно из рода болонок, и, сидя в кабинете, часто лелеял собачку на груди, за тулупом. Любимая собачка Екатерины Великой была также из рода болонок, и на посторонних бросалась с лаем, впрочем, никого не кусала. Поэт написал ей двустишие, поучительное для многих.
Всем смертным – должно сей собачке подражать,
Хоть лаять иногда, но только не кусать.
5
Державин был правдив и нетерпелив. Императрица Екатерина поручила ему рассмотреть счета одного банкира который имел дело с кабинетом Е.И.В. и был близок к упадку. Прочитывая Государыне его счета, Державин дошел до одного места, где сказано было, что одно важное лицо, не очень любимое Государыней, должно банкиру такую-то сумму.
– Вот как мотает! – заметила Государыня, – и на что ему такая сумма?
Державин возразил, что князь Потемкин занимал ещё больше, и указал в счетах, какие именно суммы.
– Продолжайте! – сказала Государыня.
Дошли до другой статьи: опять заем того же лица.
– Вот, опять! – сказала Императрица с досадой. – Мудрено ли после этого сделаться банкротом?
– Князь Зубов занял больше, – сказал Державин и указал на сумму.
Екатерина вышла из терпения и позвонила. Входит камердинер.
– Нет ли кого там, в секретарской комнате?
– Василий Степанович Попов, Ваше Величество.
– Позови его сюда.
Вошел Попов.
– Сядьте тут, Василий Степанович, да посидите во время доклада: Гавриил Романович, кажется, меня прибить хочет.
6
Однажды Гавриил Державин отдал на суд поэтам Дмитриеву и Капнисту своё стихотворение. Читая и разбирая его вместе с автором, они начали ему советовать изменить то тот стих, то другой. Державин сперва соглашался, а потом рассердился и сказал:
– Что же вы хотите, чтоб я стал переживать свою жизнь по-вашему?