Поработав еще час, я снял пластиковые перчатки, сунул кисти в банки с растворителем и снял рабочую одежду. Когда я, помыв руки, надевал чистую рубашку, скрипнул грузовой лифт, и послышался голос Аликс: «Я дома!» Слова, которые меня всякий раз волновали.
Я обнял ее, и она прижалась к моей груди.
– Я скучал по тебе, – признался я и добавил, посмотрев на ее лицо: – Что-нибудь не так?
– Мама… – ответила Аликс. – Иногда она совершенно меня не узнает.
Я обнял ее покрепче, и она ответила на объятье, но через минуту высвободилась и через силу улыбнулась.
– Шэрон передает привет самому красивому мужчине Нью-Йорка, – сказала она.
– Так надо найти его и передать, – ответил я. Аликс рассмеялась и стала развивать эту тему. Ее старая подруга Шэрон слишком молода, чтобы жить одной «в этом одиноком старом доме», нет ли у меня подходящего знакомого, с кем ее можно было бы свести, вот, например, Рон?
– Хочешь свести ее с эгоистичным самовлюбленным художником?
– Ну, нет, это бремя не для нее, это я сама… – И она погладила меня по щеке.
– Ха! – только и сказал я, а потом увидел какие-то пакеты рядом с ее сумкой и спросил, что там такое.
Из одного пакета Аликс достала лампу и объяснила, что она сделана из старой маккоевской вазы, ценная коллекционная вещь, по словам владельца антикварного магазина, старого хиппи, у которого на все есть своя история.
– А там?
Опустившись на колени, Аликс развернула картину, затем отнесла ее в гостиную и поставила на длинный обеденный стол. Это был небольшой портрет молодой женщины, половина ее лица была нарисована белой краской на почти черном фоне.
– Как тебе? – спросила она.
Манера письма уверенная, и отблеск в глазах женщины художник изобразил очень правдоподобно. Я посмотрел на обратную сторону. Подписи не было. Только дата, 1944 год, хотя картина выглядела старше, подрамники потрескались, холст был сильно испачкан.
– Старый хиппи не сказал, чья это работа?
– Нет, он купил ее на распродаже недвижимости и ничего о ней не знает. Но он отдал ее всего за двадцать пять долларов, и мне она понравилась, смотри, какой у женщины смелый взгляд…
– Да ничего… – пробормотал я.
– Высокая оценка творца! – засмеялась Аликс и пожаловалась, что Шэрон не позволила ей купить для меня костюм стиляги сороковых годов.
– Благослови ее Господь. – Я рефлекторно осенил себя крестным знамением – все, что осталось от моего католического воспитания.