За годы детства и юности она слышала столько мрачных легенд, рассказов и воспоминаний, антигероем которых выступал генерал Голстейн, что в ее воображении его имя крепко сплавилось с образом абсолютного злодея, сеющего вокруг себя жестокость, боль и страдания просто… просто потому что он мерзавец, и все тут. А потому на удивление пассивная реакция отца на присутствие под боком этого средоточия зла повергла девушку в состояние самого настоящего шока.
Помощник капитана, не желая спорить с начальством, уткнулся в свою тарелку, воздержавшись от комментариев, и в повисшем молчании Трасси поняла, что озвучивать невысказанные вопросы придется именно ей. Ей, как дочери Лажонна, позволялось чуть больше, чем всем прочим.
– Мне показалось, пап, – она сплела пальцы и демонстративно положила руки перед собой на стол, – или ты и вправду одобряешь действия Голстейна и даже ему… симпатизируешь?
– Пойми, Траська, – ее отец, явно раздосадованный таким поворотом разговора, недовольно скрестил руки на груди, – мир слишком велик, чтобы окрашивать его исключительно в черный и белый цвета. Основная масса событий, что происходят с нами, и тех решений, что мы принимаем, лежит в серой зоне, когда очень многое зависит от того угла, под которым мы их рассматриваем. Поэтому не стоит судить настолько прямолинейно, жизнь гораздо сложней и запутанней, чем тебе, возможно, кажется.
– То есть ты одобряешь те методы, которыми Бешеный бык усмирил когда-то Цигбел, да и другие мятежные города?
Лажонн закатил глаза к потолку, формулируя достойный ответ, в то время как его помощник, затаив дыхание, следил за словесной перепалкой капитана с неугомонной дочкой. Он и сам был бы не прочь потолковать на данную тему, но субординация не позволяла особо разглагольствовать. Брякнешь что-нибудь не то – мигом останешься без работы.
– По-твоему лекарь, отсекающий больному пораженную гангреной ногу – злодей? – капитан положил мозолистые ладони на стол и подался вперед. – Иногда просто необходимо принимать жесткие и даже жестокие решения ради того, чтобы избежать много больших страданий и потерь в дальнейшем. Тот, кто этого не понимает – глупец, не способный заглядывать дальше собственного носа.
– Если так, – девушка тряхнула густыми рыжими кудрями, продолжая распаляться, – то почему ты называешь Крелла колбар… колабр…