.
Другими словами, лидеры-стратеги должны обладать качествами художника, ощущающего, как вылепить будущее из имеющегося под рукой материала. Как заметил Шарль де Голль, размышляя о лидерстве в своей книге «На острие шпаги» (1932), художник «не перестает использовать свой ум», из которого, собственно, извлекает «опыт, приемы, знания». Но художник, кроме того, добавляет к этим основам некую «инстинктивную способность» под названием «вдохновение», и «лишь оно одно позволяет войти в прямой контакт с природой, откуда должна появиться искра»>4.
Ввиду колоссальной сложности действительности историческая истина отличается от истины научной. Ученый ищет доказуемый результат; подкованный в истории лидер-стратег стремится выжать из имманентной неоднозначности практические выводы. Научные эксперименты либо подкрепляют, либо ставят под сомнение предыдущие результаты, что позволяет ученым внести поправку в свои данные и повторить опыт. Стратегам второго шанса обычно не предоставляется, их решения, как правило, окончательны. То есть ученый познает истину эмпирическим или математическим путем; стратег – по крайней мере отчасти – судит по аналогии с прошлым, в первую очередь устанавливая, какие события поддаются сравнению и какие прежде сделанные выводы все еще следует учитывать. Но и в этом случае стратег должен подходить к выбору аналогии с осторожностью, потому что никому не дано по-настоящему воссоздать картину прошлого. Его, по выражению голландского историка Йохана Хёйзинги, можно лишь вообразить «при лунном свете памяти»>5.
Разумный политический выбор редко рассматривает лишь одну переменную величину. Мудрые решения требуют делать выводы совокупно – с учетом политики, экономики, географии, технологии и психологии, основываясь при этом на исторической интуиции. В конце ХХ века Исайя Берлин обосновал невозможность применения научного мышления вне сферы науки и описал вытекающие из этого трудности для ремесла стратега. Он утверждал, что лидер подобно романисту или художнику-пейзажисту должен впитывать жизнь во всей ее ошеломляющей сложности: «И все-таки глупым или мудрым, прозорливым или слепым, а не ученым или знающим делает человека восприятие этих уникальных привкусов каждой ситуации, ее неповторимых отличий, словом – тех свойств, из-за которых она не поддается ни научному анализу, ни обобщению»