Истории приграничья - страница 127

Шрифт
Интервал


Лин замер, не зная, как поступить. Затем поднял чашу и залпом выпил содержимое, не чувствуя вкуса. Прожигая хозяина дома взглядом, повторил:

– Что вы говорили о пире и госпоже Неа, ваше сиятельство? Молю, не молчите!

Повернувшись, граф в упор посмотрел на менестреля.

– Завтра она с отцом, матерью и сестрой будет на пиру в замке. И в связи с этим у меня имеется предложение. Вы готовы его выслушать?.. Итак, я желаю, чтобы вы, мой друг, ужинали, завтракали и обедали, как подобает всякому здоровому мужчине ваших лет. В обмен на обещание делать это, я возьму вас с собой на пир. Что скажете?

– Жестоко с вашей стороны, граф, – после паузы выдавил Лин, – поступать так…

– Вы хотите увидеть вашу богиню? – И голос, и глаза Альде-Суври выражали непреклонность.

– Да, да! – в отчаянии выкрикнул менестрель.

– И вы дадите мне слово?

Мэи-Тард покорно склонил голову:

– Все что угодно, лишь бы встретиться с ней!

– Отлично, – удовлетворённо потёр руки граф. – Какой паштет вам больше по вкусу?..

На следующий день влюблённый менестрель еле сумел дождаться урочного часа. Когда же они с графом и свитой сели на лошадей, лицо Лина побледнело, а дыхание участилось. Прислушиваясь к неровному биению своего сердца, музыкант обратился к благородному спутнику:

– Знаете, ваше сиятельство, я настолько перестал владеть собой, что мне делается страшно. Однако же моменты, в которые человек действует, ведомый исключительно голосом, идущим отсюда, – менестрель прижал ладонь к груди, – разве не самые божественные во всей его жизни?

Альде-Суври не нашёлся, что ответить, и приказал трогаться.

Седовласый граф Корнель Вагни-Имрр радушно встретил Альде-Суври и благосклонно отнёсся к Лину, узнав, кто именно пожаловал вместе с его давним знакомым. Гостей усадили на почётные места за ломящимся от яств столом. Альде-Суври с приближёнными не преминули отдать должное мастерству поваров, а также великолепным винам из погреба рурдинского замка. Лин же, даже не пригубив кубок, шарил взглядом по лицам многочисленных гостей, выискивая ту, ради которой приехал. Уже начав тревожиться, не сыграл ли граф с ним какой-нибудь шутки, менестрель увидел Неа, входившую в пиршественный зал в сопровождении семьи и немногочисленных слуг. С этого мига окружающие перестали существовать для Лина: юная красавица заслонила собой весь мир. С дрожащими руками, чувствуя то озноб, то растекающийся по телу жар, музыкант пожирал девушку глазами. Беззвучно шевеля губами, Мэи-Тард подбирал слова для песни в её честь, но всякий раз убеждался, что уподобление звёздам, драгоценностям и прочим красотам, созданным людьми или природой, не способны передать даже толику очарования девушки. С беспомощностью и отчаянием менестрель думал, что пред ним гостья из другого, более прекрасного мира, и ему никогда не удастся написать стихи, достойные воспевать её прелесть.