Сердобольные соседки пытались урезонить Велдера, говоря, что Ирту нужна забота. Но воин, не слушая, всякий раз посылал советчиц к демонам, подтверждая поговорку, гласящую, что пьяного солдата способны остановить лишь командир да вражий клинок. И, не желая связываться с отчаянным вооружённым пропойцей, женщины перестали лезть в отношения Велдера с пасынком.
Тяга к хмельному сказалась и на службе. Уважая заслуги Велдера, сотник некоторое время закрывал глаза на его поведение. Но когда пьяный воин затеял драку, находясь в карауле, командир сначала на два дня запер его в порубе, а, выпуская, обругал.
– Велдер, – сказал он напоследок, – здесь, на границе, солдатам многое прощается. Но не нерадивость. Слишком тут опасно, сам знаешь. Пьяницы и разгильдяи в наших краях долго не живут. Но полбеды, кабы сами мёрли. Коль человек дурак, и о себе не думает – демоны с ним. Сдохнет – горевать никто не станет. Так ведь пьянь товарищей под удар ставит… Ты боец опытный, отважный, не придерёшься. Но станешь и дальше на службе колобродить – повезёт, коли плетьми отделаешься. А ведь можешь и на виселице очутиться… Дабы урок тебе был, лишаю чина десятника. Иди, да поразмысли о жизни своей…
Ратник возвратился домой трезвый и до безумия злой. Не пытаясь хотя бы для вида отыскать предлог, поколотил вышедшего навстречу Ирта так, что мальчишка больше суток пролежал в тёмном углу.
С того времени Велдер переменился. Его редко видели навеселе, а на службе он и вовсе стал образцовым солдатом. Довольный сотник даже намекнул о возможном возвращении звания с полагающимся повышением жалования. Но дома, отрезая себя от мира крепко запертой дверью, Велдер превращался в зверя. Он пил брагу, страшно ругал богов, службу и жизнь. Иногда, удивляя мальчишку, плакал. И всякий раз избивал пасынка.
Ирт стремительно забывал прошлое. Ему казалось, ничего другого, кроме страха, боли и голода в его жизни никогда не было и не будет. Рассчитывать на чьё-либо заступничество не приходилось: Велдер привёз жену в приграничный Фумин откуда-то из центра Эмайна, поэтому родичей мальчик не знал. В самом же посёлке Иртом мало кто интересовался. Порой люди, сжалившись, давали ему еду. Иные хозяйки дарили старую одежду своих детей. В таких случаях Ирт робко принимал вещь и быстро уходил, опустив глаза. Женщины, качая головами, смотрели вслед, вздыхали, а после возвращались к прерванным делам.