– Это рынок? – спрашивает Лот, обращаясь к тем, кто в изумлении застыл в поклоне. Впервые за пятьдесят циклов господин обращается к своим слугам. – Отвечайте!
– Да, господин, – ещё ниже наклоняется одна из девушек мира Сеп, её четыре руки подвижны и похожи на змей, так она выражает волнение и удивление, – это базар низших рас, место, куда трагилам запрещено приходить. Здесь можно купить всё, что угодно, от запасной руки до звездолёта, начинённого напалмом. Базар называется Смрад, потому что над ним всегда стоит зловонье. Тот, кто посещает подобные места, редко моется. Это место не для благородных господ.
– Ну конечно! – смеётся Лот, и его смех холоднее, чем ледяные озёра Тай-гана. – Я каждый раз смотрю на этих существ внизу и не понимаю, в чём смысл их жизни, что могло бы сделать их счастливыми. Они голодны?
– Да, господин, – отвечает та же девушка, и двое других слуг утвердительно кивают головами.
– Они бедны?
– Да, господин.
– Они не видели света звезды?
– Никогда, господин.
– И у них нет надежды?
– Никакой, господин!
– И нет никого, кто бы мог помочь им стать счастливыми?
– Они никому не нужны, господин.
– Это так, господин, это отбросы, они голодны и агрессивны.
Лот из Чинвата бросает вниз алмазы, в которые превратились слёзы Единорога. Он разжимает длинные пальцы – и сверкающие в лунном свете камни падают вниз, на базарную площадь. Некоторое время ничего не происходит, но потом он слышит крики, и движение толпы изменяется. Словно гигантская воронка, тёмное море существ стекается к центру. Там упали алмазы. Море на миг застывает, потом начинается водоворот, в котором тонут надежды Лота, господина Чинвата. Твари с крыльями и без, с клыками и когтями вцепляются в плоть друг друга, разрывают на части, чтобы получить сверкающий камушек, упавший с неба. Многие из них умирают тут же, затоптанные толпой, многие продолжают бессмысленное сражение, и, конечно же, слёз Единорога не хватает на всех.
Лот отворачивается, у него слишком хорошее зрение, чтобы смотреть на это. Он понимает, что ничего в этом мире изменить нельзя. И его дар стал поводом для ещё большей печали. Он вспоминает слова мудрого Дер-Видда: «Если ты не магистр, ты не имеешь права помогать живому существу, идущему по своему, пусть и скорбному пути».
– Господин слишком щедр, – говорит та, которой дали на время право голоса, – но господин не сможет спасти порочные души.