Много месяцев мне снилась вырезанная «Л» и холод переплетённых в косу тёмных волос. Я говорил себе сотни разных вещей… странный сувенир от потерянного возлюбленного, колдовской оберег от злых сил, амулет на память о матери. Но «Л» означало «Лазурь».
Индиго скрылась в ванной, а когда вернулась, была облачена в длинную белую ночную сорочку, которой я прежде у неё не видел. Это напомнило мне о фигуре в окне.
– Идёшь спать?
– Скоро.
Набрав ванну, я уставился на воду. Задумался о супруге Мелюзины, нарушившем своё обещание. Фольклор относил Мелюзину к русалкам, но никогда не пояснял, что конкретно увидел её муж. Я задумался, представив тот миг, когда он увидел мускулистый изгиб её хвоста, чешую, алую, словно кровь, то, как она, должно быть, стиснула свою потусторонность, чтобы уместиться в глупой ванне с водой. И когда он нарушил своё обещание, он увидел русалку, деву или чудовище?
И если я нарушу обещание, данное Индиго, что увижу я?
На следующее утро синяя горечь имени Лазури осталась на моих губах, свернувшись кольцами.
– Ты проснулся.
Индиго села в кровати, глядя на меня.
– Не хотелось бы, – ответил я.
Я повернулся на том месте, где стоял, опираясь на большие окна, выходившие на сморщенное ветром море. Мне никогда не нравилось плавать в открытых водах. Я ненавидел холодную пустоту океана, тревожную невесомость конечностей. Глаза Индиго были холодными и бездонными, и я поймал себя на том же ощущении: галечное дно уходит у меня из-под ног.
– Плохие сны? – спросила она.
– Я всё думаю о Лазури.
Индиго поднялась с кровати, нагая, потянулась за халатом, висевшим на выложенной лазурной и бронзовой плиткой стене.
– Вполне ожидаемо, – легко согласилась она. – Это имя ты услышал последним перед тем, как уснуть.
– Индиго…
– Мне нужно подготовиться, – сказала она, завязывая пояс халата. – Тати будет ждать нас. Надеюсь, на этот раз она будет в ясном сознании.
Тати. Я и забыл, что сегодня она наконец примет нас.
Если Индиго и Лазурь были подругами детства, значит, Тати знала и её тоже. Индиго и Лазурь. Оба этих имени вызывали в воображении синеву – море и небеса, багровые синяки, газовое пламя и богатые ткани. Эти оттенки были так близки, что их в самом деле можно было счесть сестринскими.
Когда Индиго вышла из душа, она выглядела беспечной. Остановилась перед моим креслом у окна. Капли брызнули мне на штаны, когда она наклонилась ко мне и обхватила моё лицо ладонями, целуя. Потом, отстранившись, прижалась лбом к моему, и я видел только её губы, когда она заговорила.