Потом телескоп и вовсе забыли. Он одиноко простаивал наверху, тараща свой единственный глаз в далекие облака. И только Тоша с нерушимой преданностью влюбленного в небо пилота продолжал каждый вечер подниматься на чердак.
Постепенно мальчик пришёл к выводу, что небо – это не только прозрачная синь и плывущие по ней облака, и даже не космическая бездна, раскинувшаяся за облаками. Небо – это нечто более сложное. Настолько, что на этот счёт взрослые никогда не сходились в едином мнении. Все они говорили о чем-то, о своём. Например, сельский священник всегда призывал строить жилище на небесах. И когда Тоша спрашивал у родителей: «Живут ли люди на небе?» – мама, смеясь, отвечала, что живут, если витают в облаках или строят воздушные замки. Папа обязательно вспоминал о космонавтах. А бабушка рассказывала про души людей после смерти.
И такая взрослая несогласованность мешала Тоше определить небо для себя. Он понимал, чувствовал, что желание посмотреть вверх происходит не из любопытства, а скорее даже по какой-то физической потребности, похожей на необходимость сделать глубокий вдох. Каждый раз, прикладываясь к окуляру, он и сам не знал, что же хочет увидеть, но всегда ощущал, как легко это пространство похищало его, отстраняя от событий земных. И, пытаясь впрок насмотреться Вселенной, мальчик подолгу задерживался на чердаке. Мысль, что осенью телескоп уедет вместе с Антоном, приводила Тошу в уныние.
2
Была уже середина лета – время всеобщего увлечения рыбалкой. Сельское озеро стало очень популярным, выведя косяки ленивых пескарей. Убаюканные солнцем, они лежали на дне неподвижные, словно мечтали о жирной приманке, которая уносила рыбу в пескариный рай.
Червей для наживки чаще всего добывали на берегу под камнями. Переворачивая булыжники, Тоша видел, как разбуженные светом личинки жалко корчились в поисках потерянной темноты, и всегда думал, что существовать так могут только слепые.
– Как хорошо, что мы не черви, – говорил он Антону. Но тот, пожимая плечами, предполагал, что черви тоже по-своему счастливы, и жить под землей им, конечно же, нравится. А потом, весь обмазавшись густой прибрежной грязью, зачерпнув чёрное месиво в ладони, носился за Тошей, распугивая пескарей.
– Неет! Не надо, я не хочууу! – хохоча, убегал от него Тоша и, задрав голову, громко кричал зачем-то в небо. – Я не червяк! Я не червяк, слышишь!