Яковлев удивленно посмотрел на него. Доктор выпил еще.
– Я собирался развестись, и объяснял условия развода. Дочь должна была остаться со мной, но Анна была категорически против этого. Ее мать настаивала на моей позиции.
– Почему?
– Потому, что не любит свою внучку. Ее дочери за отказ от Ники полагались отступные – вот они-то и волновали Альбину Ивановну больше всего. Она пыталась объяснить Анне, что так будет лучше. Ну а потом, – Арцыбашев махнул рукой в сторону окна. – Анна вытащила револьвер…
– Ваш револьвер?
– Из моей коллекции, – поправил доктор. – Он хранился в запертой шкатулке, был спрятан в нашей спальне на тот случай, если в дом проберутся грабители. Последняя мера защиты, так сказать.
– Ваша жена выкрала его?
– Судя по сорванному замку – да, – Арцыбашев, предоставивший все улики на осмотр, насмешливо посмотрел на Яковлева, приложился к бокалу. – Когда ситуация накалилась, она вытащила его и сказала следующее: «Мне плевать на твои деньги, подонок и скот, я убью тебя!»
– Так и сказала?
– Примерно так я запомнил.
– Что же… – Яковлев пробежался по листкам. – Ваша дочь видела ссору?
– Нет. Она видела мертвую бабушку и обезумевшую мать.
– А слуги пришли следом за ней?
– Да.
– До этого они так же были за дверью, и тоже ничего не видели?
– Все верно, – Арцыбашев осушил бокал. – Господин помощник полицмейстера, я полагаю, вас позвали сюда с определенной целью – не только полностью разобраться в случившемся, но также и не дать огласку делу. Здесь все очевидно, – он налил на пару глотков в соседний бокал и подал полицейскому. – Если я преступник – наденьте на меня наручники. Если нет…
Яковлев, на миг поколебавшись, молча взял бокал и опустошил его в одну секунду.
– Кстати, что говорит прислуга? – спросил доктор.
– Показания сбивчивые, но практически все одинаковые.
– Сейчас сюда едет врач, чтобы осмотреть Анну. Я позвал…
– Позвольте, Александр Николаевич, – мягко возразил Яковлев. – Мы все же сами будем решать…
– Он числится в штате ваших сотрудников. До тех пор, прошу, уберите из моего дома всех посторонних.
Из кабинета, где они сидели, Арцыбашев пошел в детскую. Яковлев с презрительным, но также и покорным лицом, вышел вслед за доктором и повелел уйти всем своим подчиненным. Комнаты быстро опустели – только двое городовых, словно ничего не произошло, мирно стояли снаружи, у закрытых парадных дверей; да еще один продолжил караулить Анну.