Она вернулась в крохотную гримерку – подальше от удушливо-натопленного зала и дикой смеси из духов и разномастных запахов зрителей. Смыв блестки и грим с лица, девушка распустила короткие пепельно-белокурые волосы. Затем, с облегчением скинув пестрое, мокрое от пота трико, переоделась в простенькое ветхое платье.
– Оля, тебя там Самсонов ищет, – в гримерку заглянул размалеванный до неузнаваемости клоун-арлекин. – Сердитый, как цепной пес.
– Спасибо, дядя Юра. Я сейчас подойду… – ответила девушка, оттирая с покрасневшего лица капельки выступающего пота.
– Умаялась, поди?
– А как иначе? – она пожала плечиками. Третье выступление за день вытянуло из нее последние силы – спасибо Самсонову, что еще одно не повесил, иначе она бы не смогла сама со сцены уйти. – Что ему нужно?
– Не знаю, Оля. Что-то важное, кажется.
– Я сейчас подойду… – повторила девушка.
– Да ты погоди, Оля – отдохни хоть чуток. Вон, с тебя пот в три ручья льется, – клоун подал ей огромный шелковый платок, – вытрись хорошенько. Ох, задала ты копоти и себе, и публике! После такого представления наши кривляния только зевоту вызовут.
Девушка благодарно улыбнулась – ее большие темно-карие глаза тепло засияли.
– Юрка, наш выход будет!.. – крикнули клоуну снаружи. – Ты где?!
– Мне пора, Оля!.. – он встрепенулся и убежал, громко топая огромными башмаками.
– Удачного представления… – прошептала она и невесело выдохнула.
Сгорбившись на табуретке, девушка прикрыла глаза, ощущая, как ноет каждый мускул в натруженном теле. Подниматься и идти к Самсонову, раздраженному неизвестно чем, не хотелось. Лечь бы и отлежаться до завтра…
«Завтра… – она вспомнила, что завтра у нее еще три выступления, и послезавтра, и так до конца месяца. – Это бесконечное завтра…»
Она поднялась и отправилась обратно за кулисы, искать Самсонова. Впрочем, он нашел ее раньше:
– Где ты шляешься, черт возьми? Кого не спросишь – никто не знает!
– Что случилось, Игорь Николаевич?
– Не сейчас. Иди к выходу и жди!
– Хорошо, Игорь Николаевич, – покорно ответила девушка. Самсонов процедил сквозь зубы что-то грязное и направился к сцене – программа еще не закончилась.
Самсонову шел пятьдесят шестой год. В молодости он сам был простым циркачом – играючи сгибал железные прутья, поднимал четырехпудовые гири, боролся с медведями. Потом у него развилась грыжа – ее вырезали, но выступать запретили. Самсонов не отчаялся. Из силача он переквалифицировался в конферансье, собрал свою собственную труппу и начал гастролировать по всей Российской империи.