Лабает блюз про слёзы и паденья,
Пережимая нервы вместо струн.
О, этот блюз, – он ветра солонее!
Его певуче-мельничный мотив
Неясен, словно образ Дульсинеи,
И то смятён, то нежен, то строптив…
Идальго пал, и мир стал странно тесен,
Уподоблён пустому шалашу…
Я изорву страницы многих песен,
Но долгий блюз однажды допишу.
Сталью реки распорот,
кашей снегов раскис,
смотрит весенний город
вниз.
Не сохранив ни слова,
в прежнее рвётся нить —
падаю с неба снова
жить.
Над суетой земною
солнца лучится взвесь.
Знаю, что Ты со мною
здесь
с первым же детским горем
молча заговоришь.
Вижу: над пенным морем
крыш
чьей-то души безвестной
бьётся усталый стерх,
падая прямо в бездну —
вверх.
«– …А вы откуда будете?
– Да мы местные…»
(«Город Зеро»)
Этот медленный серый восход,
Что крадётся и солнце крадёт,
Точно так же неспешно придёт
Завтра.
Малый город – забытый герой,
Поглощённый зеровой дырой,
Где с дождём подаётся сырой
Правда.
Он простыл и остался таков
В мягкой хватке болотных тисков,
Где творится густых облаков
Творог.
Он сложился из улиц-тире
И дворов, где тоска детворе,
Где струят иномарки в каре
Морок.
Он, укрыт от беды суетной,
Не прибился к толпе ни одной,
Невеликий уездный родной
Город.
Он – и светлая доля, и рок
В перекрестье разбитых доро́г, —
Мне, как пара растроганных строк,
До́рог.
Вы улицы – редкий улей
В безлюдности Нью-Руси.
Излётной нестрашной пулей
Несите моё такси.
Заборных рядов не скальте —
Штампуйте дворов клише,
Где трещинки на асфальте
Бегут по моей душе
И призраком бродит сырость,
Туманя фонарный свет.
…Я был обречён на выброс,
Но вырос.
А город – нет.
Поторопись, мой любящий Провизор —
Порви рецепты от земных врачей:
В них только сон – пустой, как телевизор,
А мне бы правды – можно погорчей.
Она спасенье, если дух болезнен:
Кто вынес горечь, тот всегда силён.
Хоть каплю правды дай мне, будь любезен:
Уйду и сгину – значит, бесполезен;
Вернусь учиться – значит, исцелён.
Отец, я слеп от тишины —
Она черна и безысходна.
Вчера сливается с сегодня,
А я смотрю немые сны.
В них ничего не изменить.
От них ни отдыха, ни толку.
Так дай мне шанс: во тьму-иголку
Вдень Ариадны светонить.
Напомни мне глотком вины,
Что есть любовь, боренье, гений…
Избавь меня от сонной брени —
От пустодушной тишины.
Я сегодня один, будто путник,
заброшенный Богом