Поднимается занавес, и прежде, чем он будет окончательно поднят, выходит Орацио, затем Эудженио.
Орацио (обращаясь за сцену). Стойте, стойте, не поднимайте занавес, стойте.
Эудженио. Синьор Орацио, почему вы не хотите, чтобы подняли занавес?
Орацио. Для репетиции третьего действия не надо поднимать занавес.
Эудженио. Но и опущенным его держать нет причины.
Орацио. Да нет, синьор, есть причина, есть причина. Вам, конечно, и в голову не придет, о чем я думаю. (За сцену.) Опускайте занавес.
Эудженио (за сцену). Постойте. Если опустят занавес, тут будет темно и для нашей репетиции, синьор директор, придется давать освещение.
Орацио. Тут вы правы, лучше занавес поднять. (За сцену.) Поднимайте, не хочу тратиться на свечи.
Эудженио. Браво, да здравствует бережливость.
Орацио. Э, друг, без бережливости беды не оберешься. Актеры – люди небогатые. Сколько наживают, столько и спускают. Счастливы те, кто к концу года сводит баланс без убытка, но у большинства расход превышает доход.
Эудженио. И все же почему вы не хотели поднимать занавес?
Орацио. Чтобы никто не видел, как мы репетируем.
Эудженио. Кто это утром заявится в театр?
Орацио. О, есть такие проныры, которые и затемно всюду пролезут.
Эудженио. Наша труппа и без того известна, откуда взяться такому любопытству?
Орацио. У нас есть новые актеры.
Эудженио. Это правда, лучше бы их не видели на репетициях.
Орацио. Когда актера хотят выставить в выгодном свете, нужно подогреть желание у публики и дать ему роль небольшую, но выигрышную.
Эудженио. Есть такие актеры, которые упрашивают поэтов, чтобы им досталось не меньше двух третей пьесы.