Гилберт Мэган так рад, что в предвкушении невероятного приключения даже не слышит всех слов бродяги. Когда Джари повторяет их дважды, контиец думает о военном ангаре, который расположен недалеко от нефритовой горы.
– Я попрошу отца одолжить Аскелон, у него мощное оружие на борту, и скорость для такого шаттла вполне приличная… А можно, я возьму с собой Натрисс Галиду из Стального Форта?
– Можно.
– А Джерада Растина, что живёт на третьей станции?
– Можешь взять с собой хоть весь посёлок!
Слишком легко соглашается Джари Дагата, пряча улыбку за странными действиями. Сначала он раскапывает песок, потом втыкает в него свою палку-посох, поросшую лишайниками и водорослями моря Мутантов. Гилберт Мэган бежит к вездеходу, чтобы на полной скорости помчаться к поселению, выросшему вокруг нефритовой горы. Он поворачивается посмотреть, что делает Джари Дагата, но того уже нет на берегу моря Мутантов. Гилберт видит ещё одно чудо, которому нет объяснения: посох бродяги пророс зелёными побегами, впитав в себя влагу дождя. Ещё немного, и он станет тенистым деревом с корнями и шикарной кроной. Единственным деревом в пустыне Саркасса.
Долго Гилберт смотрит на посох и думает о дожде. Нет, совсем не дождь совершил это чудо.
Дальние миры, вневременной континуум
Он должен был быть мёртв много эонов назад, но он живёт здесь, в капле пространства, где время остановилось, он живёт, как тень самого себя. Иногда он и правда мёртв, тело становится холодным, хвост обрастает волосами, а чёрные чешуйки падают в космос, в котором ничего нет. Тогда он не плачет и не смеётся, а только плетёт косы из волос, что растут на его хвосте, и пересчитывает монеты, которых вокруг него больше, чем упавших чешуек. Ему всё равно – быть живым или мёртвым, когда рядом нет его господина. Когда он жив, то обладает неизменным признаком – он слуга великих.
Когда он был жив, то расстилал ковёр из звёзд Шагающему по мирам Митре, чуть позже расчёсывал длинные белые волосы Сераписа и тратил на это всю свою жизненную энергию. Это он искал мёртвое тело для духа Тау-синклит мага, когда бог богов спустился в Дальние миры. Это он вешал занавес из кожи гуманоидов на сцене трагедий Меродаха, повелителя мистерий, и он ковал меч нетерпеливому Донару, шил триста тридцать три наряда спящему Бальдуру. Своё тело он охотно предоставлял тем, кто не из Дальних миров, и позволял пользоваться своим светом, но не безвозмездно. В ответ он забирал всю мудрость и весь свет, что мог уместить в теле чёрного трактоида. Он был миллион раз проклят магистрами трагила-сай и тысячу раз похоронен расой кибероидов, ненавидящих божественного ящера.