На часах было пятнадцать минут четвёртого. Мужчине удалось поспать почти три часа. Неплохо, в общем-то, в последние дни всё было намного хуже. Марк уставился задумчивым взглядом на подушку: сможет ли он уснуть снова этой ночью? Очевидно, ничего не получится. Эти страшные сны не дадут ему покоя.
– Сука, – ещё раз повторил Марк (уже спокойным голосом) и поплёлся в ванную.
В зеркале он встретил небритого помятого и явно нещадно побитого жизнью человека. Умылся холодной водой. А потом посмотрел на своё плечо: на нём были отметины от ногтей. Выходит, что во сне он пытался выцарапать проклятый чип. «Ну ничего, недолго тебе издеваться надо мной осталось, Рита», – подумал Марк и направился на кухню заваривать чай.
Видеть страшные сны было мучительно. Кошмары преследовали Марка уже несколько месяцев. Но ещё тяжелее было ждать утра. Время текло обычно медленно, а мысли роились в голове как пчёлы. Иногда Марк бесцельно бродил по квартире, а потом шёл на работу, усталый и измученный. Иногда мужчина снова ложился и часами смотрел отсутствующим взглядом в потолок. Иногда слушал музыку, и вроде бы становилось легче. Но совсем ненадолго.
Вот и сейчас хотелось дать возможность музыке унести сознание прочь. Марк закончил возиться с чаем и сел за стол. Он отхлебнул горьковато-сладкого кипятка, вставил штекер гарнитуры в разъём телефона, надел наушники и с вожделением нажал на плей.
«The nightmare in my life has turned into agony. I will cut you out of my memory. I’ll start a new life»1, – запел под тяжёлые риффы гитары мужской голос, задевающий самые глубокие струны души.
Марк сложил руки на столе, одними губами прошептал: «Рита» – и положил голову на сложенные ладони. Так и просидел до самого утра.
На рассвете он начал спешно одеваться. Наконец-то настал день, которого измученный кошмарами мужчина так долго ждал: он специально взял отгул, чтобы попасть на приём к неврологу. И не просто рядовому врачу, а лучшему специалисту в городе. Теперь Марк наверняка получит помощь. От этой мысли в груди немного потеплело.
Мужчина натянул футболку и джинсы и спустился в гараж. Там в полутьме его ждал самый верный в мире товарищ – его любимый «Сузуки Интрудер». Марк нежно погладил кожаную кисточку, которая висела на руле. Он выкатил железного друга на дорогу, закрыл створки гаража, надел шлем и завёл двигатель: мотоцикл немного задрожал, повинуясь воле хозяина. Подножку долой. Только ветер в лицо. Только скорость. И такая скорость, чтобы в ушах был звон, чтобы на резких поворотах практически ложиться на асфальт, чтобы забыть о правилах дорожного движения и чувстве самосохранения. Пожалуй, байк помогал забыть о кошмарах даже лучше рока, джаза и классики вместе взятых.