Последние несколько десятилетий были отмечены особым культом романтизированного будущего. Кажется, мы решили неправильно понимать то, что произошло, и с облегчением обращаемся к изложению того, что произойдет, – это, по-видимому, намного проще. Современный человек больше не гордится мемуарами своего прадеда; он занят написанием подробной и убедительной биографии своего правнука. Вместо того чтобы трепетать перед призраками прошлого, мы дрожим в тени еще не рожденного ребенка. Этот дух заметен везде, даже в самом факте появления фантастического романа. Сэр Вальтер Скотт на заре девятнадцатого века создал роман о прошлом; мистер Уэллс на заре двадцатого века создал роман о будущем. Старая история, как мы знаем, должна была начинаться так: «Поздним зимним вечером появились два всадника…» А новая история – так: «Поздним зимним вечером появятся два летчика…» Это направление не лишено привлекательности: зрелище стольких людей, вновь и вновь сражающихся в битвах, которые еще не случились; людей, светящихся воспоминаниями о завтрашнем утре, эксцентрично, однако в одухотворенности ему не откажешь. «Человек, опередивший свой век» – довольно знакомое выражение. «Век, опередивший свой век» звучит весьма странно.
Но даже сделав скидку на безвредный художественный прием и присущее человеку озорство, я все же назову этот культ будущего не только слабостью, но и трусостью нашей эпохи. Своеобразное зло эпохи состоит в том, что даже ее воинственность происходит из страха, а джингоизм[32] достоин презрения не потому, что он дерзок, а потому, что робок. Причина, по которой современные вооружения не будоражат воображение подобно оружию и знаменам крестоносцев, заключается не во внешнем уродстве или красоте. Некоторые линкоры красивы, как и море, а многие нормандские шлемы были такими же безобразными, как нормандские носы. Уродство самой атмосферы нашей технологической войны проистекает из порочной паники, которая лежит в ее основе. Крестоносцы устремлялись к некоей цели, они устремлялись к Богу, в этой погоне находит утоление сердце храбреца. Современная гонка вооружений – вовсе не погоня. Это отступление, бегство от дьявола, который поймает отстающего. Невозможно представить себе средневекового рыцаря, говорящего о все более и более длинных французских копьях с таким же трепетом, с каким ныне говорят о все более и более внушительных немецких кораблях. Человек, который назвал Школу синего моря