Постучав маленьким каблучком сапога по гальке, сбивая камешек, приставший к набойке, я вытянула руки, стягивая тонкие грубые перчатки с пальцев и отдавая стоящему рядом Никлосу. Мы молчим. В эти минуты на этом месте ни слова не срывается с наших уст. Это и не нужно. Ритуал, возникший всего пару недель назад, устоялся до последней запятой, становясь тупой рутиной.
Сначала я. Потом он.
Выйдя вперед, разминая затекшую шею, потираю вмиг онемевшие пальцы. Судорога придет позже. Пока только маленькие колючки шастают по холодным венам, но огонь вызывать нельзя. Он мешает. Он дарит покой, а в этом деле нужны расшатанные нервы. Я должна взбеситься или испугаться, дойти до точки, и все это – без единого проблеска эмоции. Все внутри.
Зажмуриваюсь и осторожно опускаюсь вниз, прямо на мокрую гальку. Мужские брюки и тяжелая кожаная куртка, отороченная лисьим мехом, немного спасают от холода осенней земли. Запускаю руки в песок как можно глубже и стискиваю зубы. Мне нужно вызвать внутреннюю дрожь, что, как тонкая ниточка, тянется от головы до пят. Она вызывает неприятное ощущение в коленках, прохаживаясь по голеням и бедрам, застревая в области плеч, напрягая тренированный живот и стискивая и без того усталую шею.
Вот и пришла первая судорога. А вместе с ней из меня, как из источника, спустился под землю ариус. Ниточка разошлась тысячей канатных нитей. А потом и миллионом тончайших – в сотни раз тоньше женского волоса – ниточек. Они, как шустрые змейки, расползлись по пляжу, заскользили вверх и вниз вдоль берега. Внутренним взором вижу, как нити набирают скорость, разлетаясь спасительной волной, сжигающей соль.
Белая вспышка изнутри ослепила глаза, и я пошатнулась, заваливаясь набок. Меня поддержали мужские руки. Король не дал упасть и помог подняться, осторожно придерживая за локоток. В глазах все еще белым-бело, но уже проступают тени. В горле совсем пересохло, слепо тянусь за бутылкой, и Ник вновь приходит на помощь: сам прислоняет горлышко к потрескавшимся губам и ждет, пока напьюсь.
Отрываясь от опустевшей бутылки, прозревая, вижу его внимательный, почти отеческий взгляд. Он переживает за меня. С каждым разом процедура дается все сложнее и сложнее. Будто русалки за сутки накапливают мощь, чтобы чуть сильнее ударить.
Пока я выдерживаю удар. Воздух на глазах свежеет, уходит полупрозрачная дрожь, пропадает въедливый запах сгнивших морских водорослей, а с неба падают первые капли дождя. Наша надежда. Буремесяц – единственный способ смыть соль и спасти прибрежные города. Если осада продолжится, моих сил не хватит, а значит, весной некуда будет сажать посевы. Окончательное засоление почвы приведет к неурожаю и голоду.