– Ну все, сделано! – с упоением сказала она и поправила свои рыжие растрепанные волосы, в которые забился пух от распотрошенных подушек. – Конечный продукт готов, прошу пройти в мою комнату! – с нескрываемой радостью сказала Анфиса.
Но думала ли она, еще сияющая в огне своего ночного труда, что Макс не оценит ее творческие свершения.
– Что это за ужас? – сказал Макс, взглянув на страусов. – Нет, я, конечно, понимаю, что чем страшнее, тем лучше, но не до такой же степени. Я это на себя не надену, – твердо сказал он.
– Это еще почему? – оторопев, спросила Анфиса Михайловна.
– Потому что мне нужен другой, энергичный страус, сексуально активный страус, красавчик, а не это чучело-мучело. У него ж на роже написано, что его все и хвост и, я извиняюсь, и в гриву. И еще лопатой по голове, – задумался Макс, осматривая страусов, которые были похожи как два брата-близнеца-урода.
– У него нет гривы, – произнесла недовольно Анфиса Михайловна, пытаясь оправдать созданное ею неведомое животное.
– А кажется, что есть. И вообще это выраженье такое.
Возникла пауза, в которую Максим успел подумать, что Анфиса, наверное, страусов нигде и не видела, кроме как в мультиках. И даже мультики не пересмотрела, чтобы освежить их в памяти.
– И что, все мои усилья коту под хвост? – взволнованно спросила Анфиса Михайловна.
– А я почем знаю? Но я это точно на себя не надену. Ведь кого наденешь на себя, ту судьбу и переймешь. А я не хочу быть пожилым страусом, которого все и в хвост и в гриву. К тому же его ноги выглядят так, как будто их ломали и не доломали, и крылья какие-то непонятные, почти как у вертолета. Да и взгляд косит, – присмотрелся он к физиономии страуса. – В общем, замысловатые птички, – вздохнул он.
– Тогда тебе придется выбрать: либо надеть на себя этого страуса, либо поставить под удар свою карьеру, – требовательно сказала Анфиса Михайловна.
Это был выбор почти из двух зол, и Макс, недолго думая, выбрал, конечно же, меньшее.
– Конечно, карьеру, – ответил он, улыбнувшись.
– Тогда шей сам, – быстро отреагировала она. – Лично я ничего не собираюсь уже переделывать.
Макс подумал, слегка почесал затылок, присматриваясь к страусам.
– Ну ладно, сойдет, – ретировался он, потому что страх труда был несравнимо больше страха принять на себя судьбу этого несчастного страуса.