Ближе к торцу дома имелись еще одни ступени, но вели они вниз, в просторный подвал. Со световыми приямками, отштукатуренными и выбеленными стенами и сваями, подпиравшими высокий потолок, подвал вполне мог называться цокольным этажом, если бы не использовался в качестве хранилища всего, что может найтись в добротной крестьянской усадьбе.
Вдоль стен подвала высокими столбиками стояли ящики с зимними сортами груш и яблок; на длинных дощатых поддонах – бидоны и бочонки растительного масла; десятилитровые баллоны со всевозможными соленьями, нарезанным небольшими кубиками сыром, густо сваренным сливовым, вишневым и яблочным вареньем (никак не могла понять, как доставать его из таких больших стеклянных емкостей); мешки семян подсолнечника, картофеля, пшена и муки.
В центре подвала – плетеные корзины с початками кукурузы, тыквой и арбузами. С арбузами вообще отдельная история, никак не пойму как Хамид их сохранял; но да, они были…
Все это богатство мне втайне хотелось, мечталось, иметь в городе для моих родных; но нет, ни разу, никогда, ни яблочка, ни грушки…
23
Дедушка серьезно занимался садоводством. В его небольшом по площади саду росло, кроме сливы, абрикос, черешни и вишни, такое разнообразие яблок и груш, какого не было не только ни у кого из соседей, но, пожалуй, и во всем Туркужине. Хамид выращивал сорта, которые я больше никогда нигде не встречала. Развитая сортовая структура сада обеспечивала потребление фруктов круглый год.
Для Хамида сад был не только источником пропитания и дохода вообще. Работая в саду, он поддерживал некую связь с предками; память о них не покидала его, наверно, никогда. Вечерами, сидя с Нуржан во дворе, дед прерывал традиционное молчание коротким воспоминанием о садах, что были прежде. Хамид рассказывал, что еще в начале двадцатого века, то есть спустя почти пятьдесят лет после депортации адыгов, их заброшенные одичавшие сады продолжали приносить плоды.
Грушево-яблочным промыслом из уцелевших горских садов занимались переселенцы, полностью возмещая недостаток хлеба. Фрукты собирали и сушили мешками, затем на подводах везли на ярмарку и там обменивали на зерно или муку. Такой промысел считался выгодней пашни и разведения садов собственными силами.
Когда бабушка говорила что-то хвалебное о нашем саде Хамид не соглашался. Он считал и сад, и свой собственный труд не заслуживающими похвалы, не соответствующими достижениям предков…