И действия были задуманы страшные. Мужики колебались. Избить Рахмеда – кулаки давно уже чесались у многих. Раздать поровну его скотину – идея уже более грамотная и справедливая. А вот сжигать поместье Шельмана – это было из разряда вещей запретных. Тем более слухи ходили нехорошие насчет Лучиков, соседней деревни. Там, вроде как, побывала карательная экспедиция. Мужиков перевешали полдеревни, да и баб солдаты просто так не оставили. Начали все перешептываться, разлили по кружкам самогон. Скоро народ осмелел, многие повторяли слова Альберта. Наконец, в общих чертах, план решили исполнять, но обсуждение того, что конкретно и когда они будут делать, перенести на другой день. Мужики после покоса были уставшими, быстро захмелели, тем более что многие начали пить уже с полудня. Напоследок Альберт сказал еще кое-что, а именно, чтобы про сходы все молчали и днем ни с кем ничего не обсуждали, даже с женами и братьями, и чтобы самогона больше столько с собой не тащили.
Радик ушел одним из последних. Они вместе с Альбертом затаптывали мерцающие угли.
– Страшное ты дело предлагаешь, – пробубнил Радик, сам удивляясь тому, на что они собираются пойти.
– Страшное. А разве не страшно тебе, что у тебя двое ребят подрастают, а земли ты не дождешься?
– Да. Тут бы свое сохранить.
Радик вспомнил, как Шельман и глазом не моргнул, взял, да и отрезал пол-участка у Пашко в свою пользу. А как тот поднялся, так Шельман бумажкой перед ним махнул, дескать, у него все по «Положениям» и вообще, радоваться должны, что свободные люди теперь. И ничего ему за это не было.
– Вот-вот. Я что думаю, Радик, на бога надейся, а сам не плошай. Слышал такое? Не упадет нам с неба милость барская, сколько не молись.