В тот вечер Карен возвращалась с дежурства на автобусе. Войдя в свой палисадник, она услышала за живой изгородью голос Гордона и направилась к плотной стене зелени, чтоб по-соседски поздороваться. Однако у самой изгороди Карен замедлила шаг и невольно затаила дыхание: Дон с кем-то разговаривал по-гэльски, вкрапляя местами невразумительные слова. С кем-то явно чужим…
– …С предателем, – услышала она обрывок фразы, – а ведь с той самой весны вы не голодали! Не хоронили детей!
– Ты чужой здесь! – огрызнулся собеседник, – не схватись ты тогда за арбалет, сейчас растил бы своих детей дома!
– Не схватись я за арбалет, мы все были бы уже мертвы, – сухо отрезал Дон.
Повисла долгая звенящая тишина, а потом незнакомый голос устало промолвил:
– Твои дети вправе знать, кто ты такой.
– Это и не все взрослые поймут, – в голосе Дона звякнула горечь, – всему свой черед. Останешься до завтра? Мэг будет рада.
– Нет, – вздохнул гость, – мне по темноте сподручней, не так чужие глаза царапают. Прощай, Рысак.
Они о чем-то еще говорили, но Карен уже пятилась назад от изгороди.
Они все уже были бы мертвы… И детей больше не хоронили… И она слишком давно не слышала гэльского, чтоб хорошо его понимать. Пустое…
Часть 1
Без сахара
Маргарет Сольден не была рождена для счастья. И вовсе не потому, что была какой-то особенной. Просто никто не должен сразу рождаться для того, что полагается заслужить.
Это еще в детстве пространно разъяснила ей мать. А по части долга к Эмили Сольден стоило прислушаться: юрист по профессии и законник по душевной сути, она всю жизнь посвятила решению вопроса, кто что должен делать, а чего не должен. Рождаться же, по мнению судьи Сольден, полагалось для совершенно конкретных целей: долг, порядок, польза. И зыбкое понятие счастья было столь же ничтожно среди этих трех могучих столпов, как сигаретный дым среди колонн здания суда.
Сама Эмили, еще в университете приобретшая кличку Цербер, неукоснительно следовала своим принципам, без колебаний вычеркивая из собственной жизни все, что не служило долгу, нарушало порядок или не приносило пользы: туфли красного цвета, встречи выпускников, простые углеводы и современное кино.
Судья Сольден не носила никаких моделей розовых очков, смотрела на мир с ледяным практицизмом и, даже вынося приговор, учитывала, где от человека будет больше толка – на свободе или на тюремном производстве. Она была не склонна к компромиссам, бесстрашна, неподкупна, не терпела неудачников, презирала самоубийц и видела свою жизненную цель в ежедневной борьбе за баланс и гармонию в обществе.