– Отойдёт она скоро, как пить дать, отойдёт, – шептали соседи. Марфа делала вид, что не слышит злых слов, а у самой сердце болело за мать. Днём она ухаживала за Людмилой, а ночами горько плакала. Прижимала к груди свою куклу обережную и молилась всем богам, каких знала, призывала все силы, но никто не слышал её мольбы.
И как-то раз приехала к ним в деревню ярмарка. Шумная, яркая, из-за синего моря. Уговорив соседку приглядеть за матерью, Марфа пошла туда в надежде найти лекарство.
Чего только там не было! И самоцветы разные, и ткани заморские, травы – и целебные, и ядовитые, но тех, что могли её матушке помочь, не было. Среди разного пёстрого народу девушке стало так тревожно, что достала она по привычке оберег свой и прижала к груди, словно успокаивая. И тут Марфа увидела в самом конце ярмарки средь купцов и шутов сгорбленную старуху, что зеркалами торговала. Сидела она совсем одна, никто к ней не подходил.
И каких зеркал у неё только не было: и большие, и маленькие, и простые в берестяной оправе, и златом-серебром, самоцветами украшенные.
– Подойди ко мне, дитя, – проскрипела старуха, когда Марфа приблизилась, – я стара и почти слепа. Не откажи старушке, встань рядом.
Девушка повиновалась. Она быстро спрятала мотанку в передник.
– Знаю, знаю твою беду, – старуха взяла Марфу за руку, – да её ещё можно отвести от вашего дома.
– Правда, и как же? – в душе девушки затеплилась надежда, но тут же угасла, ведь старуха произнесла:
– Там, за Широкой рекой, да в средине Тёмного леса бьет ключом живая вода. Она полумёртвого на ноги поднимет, а если слепому в ней умыться, снова зрячим станет.
– Живая вода? Вы бы, матушка, ещё цветок папоротника раздобыть приказали, – в досаде Марфа хотела уж было уйти от сумасшедшей старухи, но та сжала её руку, неожиданно сильно притянула к себе и зашипела:
– Да другим средством ты мать свою не отпоишь, и ничем больше ей не поможешь. А я тебе зеркальце дам, которое к роднику-то дорогу укажет, – и протянула девушке зеркальце, богато украшенное камнями да золотом.
– Но матушка строго-настрого запрещает подходить к реке, а вы говорите идти за реку, да ещё и вглубь леса!
– Смотри сама. Можешь мне и не верить, но мать ты тогда схоронишь. Она у тебя уж тридцать ночей лежит, три ночи ей осталось. А зеркальце ты себе оставь, хорошая вещь, славная, дорого стоит, поди пригодится. Только ни в коем случае не потеряй, не разбей и никому не отдавай.