Но доктор Панкрас Кал выпалил:
– Wir sind keine Amerikaner! Wir…10 – указав на себя и Вольфганга взмахом руки, – sind Deutsche!11
Швинцог смотрел на него довольно равнодушно.
– А вы? – резко повернулся он к Мэннингу и Дугану.
– Мы американцы, – твердо ответил Мэннинг по-английски.
Лицо Швинцога не изменилось. Но что-то во взгляде, с каким он воспринял заявление Кала, вызвало в мозгу Мэннинга тревогу. А он по-прежнему был намерен держать рот на замке и держать уши открытыми, насколько это возможно.
И тут же он понял, что был прав: Швинцог снова обратился к Калу.
– Вы говорите, что вы немец. Тогда предъявите ваше удостоверение гражданина.
Герр доктор машинально начал шарить в кармане, потом остановился и скорчил гримасу.
– У нас нет никаких документов, о которых вы просите. Но поскольку мы…
– Поскольку вы шпионы? – Швинцог сложил руки и пальцами правой руки погладил свою нагрудную эмблему со свастикой.
– Это смешно! – закричал Кал. – Я пытаюсь объяснить вам, что мы – гости из вашего прошлого! Мы прибыли к вам через сто лет!
Впервые Швинцог выказал заинтересованность.
– И как же вы объясните свое присутствие в 2051 году, в эпоху Цайтвенде?
Ученый успокоился.
– Я доктор Панкраз Кал, академик Кайзер-Вильгельм-Гезельшафт12, изобретатель первого в мире цейтфарера.
– Путешественник во времени? Нечто вроде машины?
– Разумеется.
– Тогда где эта машина?
– Там, в лесу… в лесу! Огонь! Возможно, он добрался до него… – Кал потянул Швинцога за рукав пальто. – Вы должны спасти мое изобретение…
Тот отпихнул его.
– Когда я его увижу, я его спасу.
– Тогда идем! Быстрее!
Огонь распространился дальше в лес; повсюду вечнозеленые деревья горели, как факелы. Искры сыпались сверху, когда они приблизились к месту стоянки путешественников во времени, а прямо впереди чаща была объята пламенем. Кал издал истошный вопль; он вырвался из рук стражников и бросился вперед. Затем он остановился, словно натолкнувшись на каменную стену.
Солдаты сомкнулись, ощетинившись оружием.
– Но это же то самое место! – бормотал Кал, лихорадочно соображая. – Это было вон там…
Он указал на голую, тлеющую траву.
Десятифутовый металлический куб путешественника во времени сгорел до пепла и унесся с ветерком – или же каким-то не менее невероятным образом исчез вовсе.
Улыбка Швинцога не сулила ничего хорошего.