– Получилось, – крикнул я деду.
– Тогда неси сюда, – послышалось в ответ.
Я взял коробки и поспешил назад, чувствуя через картон, что они еще были очень горячими. В верхнюю я заглянул, когда еще шел по коридору, она оказалась сырной. А когда я положил обе коробки на журнальный столик у дивана, почувствовал, что кто-то совсем рядом видел сон, и в моей руке появилась красная нить.
– Давно ты в чужом сне не был, – напомнил дед.
– Может, сходить? Хотя я, кажется, догадываюсь, кому он принадлежит.
– В какой именно? – спросил дед, заметив, что в моей руке появились еще три нити.
– Хочешь со мной?
– Нет, я хочу пиццу, – сказал дед и открыл коробку. – Сырная, прекрасно. Определенно я все больше рад, что остался в твоем сне.
– Ладно, тогда я пошел, – произнес я, наугад вытянув одну из нитей. И больше всего мне хотелось, чтобы тот сон не принадлежал Серафиму.
– Только не забывай, что можно только смотреть, – напомнил дед перед тем, как я порвал выбранную нить.
Остальные нити тут же исчезли, а та, что была разорвана, оставалась в моих руках, пока я не оказался среди стеллажей в супермаркете. Впервые я был во сне человека, которому снился магазин. Огромный почти пустой магазин.
– Кому же может такое сниться? – произнес я.
Я прошел дальше и оказался в отделе со всякими ручками и тетрадями, мимо меня прошел человек. Он, как и многие люди во снах, был размыт, но это точно был мужчина. Что-то мне подсказывало, что надо было идти туда, где было больше людей, чтобы найти владельца сна. И не только скопление размытых людей помогло мне найти хозяина, в том отделе, где находилась светловолосая девушка, свет горел ярче, чем в остальных отделах.
Можно было догадаться, что владельцем сна была именно девушка, ведь я оказался не только в магазине, а еще и в отделе декора для дома. Она была среднего роста с волосами чуть выше плеч, а когда она обернулась, я смог разглядеть ее лицо и не мог не заметить грудь четвертого размера. Ее обтягивала розовая майка, а на плечи была накинута бежевая кофта. Я подошел еще ближе и смог рассмотреть то, что глаза у нее были зелеными, и смотрели они на полку с непонятными для меня вещами. На альбомы, шкатулки, вазы и прочие разноцветные и блестящие вещи.
Но выбрала она черную доску, прямоугольную черную доску, на которой можно было рисовать мелом. Она выбрала именно ее и отправилась куда-то, а я пошел за ней, стараясь не подходить близко. И вскоре оказалось, что она шла к кассам, за которыми сидели абсолютно одинаковые женщины лет пятидесяти.