– Да, вспоминал, что такое натюрморт.
– Изобразил композицию из еды своей сестры? – продолжил я.
– Нет, ее кабачки меня не вдохновляют, – продолжил Серафим, поддержав мою шутку. – Хотя можно одолжить что-нибудь.
Чайник закипел, он налил кипяток в кружки, и мы отправились в его комнату, где я увидел то, над чем он работал. На мольберте, что стоял рядом с его кроватью, был холст, на котором были изображены шары. Они были похожи на планеты, имели характерный размытый узор. И когда я заметил кольца, опоясывающие один из них на заднем плане, в этом убедился.
– Земля на тарелке, – произнес я, уставившись на бело-голубой шар на переднем плане.
– Да, – подтвердил Серафим и прошел дальше на балкон.
– Вселенский натюрморт, – добавил я и отправился за ним.
– Вот только ты смог это понять, но идея не совсем в этом. Я приобрел новую краску, и когда она окончательно высохнет, появится необходимый мне эффект.
– Понятно.
Мы прошли мимо еще двух мольбертов и оказались на балконе, где была поставлена палатка, а напротив нее стояла скамья для пресса. Мы разместились на полу.
– Ты спишь здесь? – спросил я, заметив одеяло и подушку внутри палатки.
– Да, матрасу же пришел конец, – ответил Серафим.
– Удобно?
– Не очень, но я всегда хотел поспать в палатке, а теперь хочу новую кровать.
– Удивлен, что не мольберт.
Серафим открыл коробку с пирожными, и мы начали есть. Под шоколадной глазурью оказался шоколадный бисквит, слои которого были промазаны шоколадным кремом. По одному нам оказалось мало, и мы сразу же приступили ко вторым, забыв про кофе, кружки которого как-то незаметно переместились на пол.
– Кстати, у тебя вроде должны быть занятия, – вспомнил Серафим, когда доел.
– Первое отменили, а я об этом узнал, когда уже сидел в трамвае.
– Понятно, а у меня сегодня вообще их нет. Меня к ним не допустят, пока я работу не сдам.
– Не думал, что у тебя на факультете все так серьезно, – продолжил я.
– У нас только студенты несерьезные, хотя есть и некоторые преподаватели.
– Обычно, это самые лучшие преподаватели. У меня такой как раз сегодня будет.
– Он, случайно, не основы фрейдизма преподает?
– Нет, всего лишь философию.
– У меня тоже есть философия, философия искусства.
Серафим взял свою кружку и немного отпил, а крошки шоколадного бисквита, что оказались в его бороде, пока он ел, упали куда-то на пол. Потом он уставился на дно кружки, словно там что-то было. Вероятнее всего разводы от кофейного осадка, от которых он не мог оторвать взгляд.