«Ранили в руку, отправили своим ходом в санчасть. По снежной дороге шло два потока: один – здоровых мужиков везли на полуторках в чёртову мясорубку; другой – уже покалеченных, направлялся в противоположную сторону от смертельной опасности. Чем дальше я продвигался, вернее, полз в сторону санчасти, тем меньше слышался страшный гул сражения, он заметно ослабевал, а я радовался – жив».
Войну он закончил в Германии, но рассказывал про неё немного:
«Увидел себя впервые в жизни в полный рост в зеркале в немецкой деревне. До этого такой возможности не имел». Всю свою жизнь он видел сны только про войну. Из его деревни на войну забрали восемьдесят два мужика, вернулось всего пятеро, один из них – инвалид, все с ранениями.
Второй – Наум (Нахим), (1918 года рождения) из крупного уральского города, инженер-геофизик, в начале войны окончил Горный институт. Войну он начал в 1943 г. под Курском, в знаменитом Прохоровском танковом сражении, необстрелянным лейтенантом-артиллеристом. Воспоминания об этом сражении остались с ним до конца жизни:
«Страшный грохот. Происходящее казалось неправдоподобным. Хотелось, чтобы всё это скорее закончилось. Казалось, что остаться живым там невозможно. Человеку среди войны места нет».
Забрали на войну, несмотря на то, что он был единственным кормильцем, дома осталась мать и двое младших сестер. Войну он тоже закончил в Европе, с войны привёз псориаз на нервной почве – красные «лепешки» на локтях и коленях периодически мучали его в течение всей жизни. Военные годы он вспоминать тоже не любил.
Поколение, которое от нашей семьи участвовало во Второй мировой войне, уже давно «летит в стае журавлей». О них мы всегда вспоминаем в дни их рождений, в дни их ухода и, конечно, 22 июня и 9 мая.
Как-то по телевидению показали фильм о Сталинградском сражении, в нём за кадром читали письма немецких солдат, выходящих из окружения. Почему-то впервые в жизни подумалось о них не как о противниках, а просто как о людях. Ведь их воспоминания звучали также обостренно и трагично, как у наших дорогих отцов и дедов. Дело здесь не только в чувстве жалости и сочувствии к их судьбам, дело в том, что именно тогда стали приходить мысли о том, что обе стороны, воевавшие между собой, испытывают одинаковые чувства, страхи и переживания.