Но с тех пор прошло слишком много лет и сейчас узнать ее исключительно по внешности было бы нелегко, во всяком случае, не с первого взгляда. Бьянка изрядно поправилась, проще говоря – растолстела, приобрела морщины, неподвластные никаким подтяжкам, и носогубные складки, сделавшие некогда задорное выражение лица напряженным, если не сказать – унылым. Нет, не унылым, а, скорее, усталым. Глаза тоже изменились: выцвели и из ярко зеленых стали блекло-серыми с остатками зеленых прожилок. Теперь ее никто бы не назвал ни задорной хохотушкой, ни душой компании. На первый взгляд и уверенностью в себе здесь и не пахло, а вот внутреннего напряжения и тревоги было хоть отбавляй. И все же это была она, Бьянка Аньелли. Или, точнее, ее тень, тень прошлого.
Уже через минуту мы сидели за столиком и, забыв про остывающий кофе, вспоминали студенческие годы. Я позволил себе искоса поглядывать на нее, стараясь чтобы это не слишком бросалось в глаза. На первый взгляд, все выглядело не так плохо. Годы никого из нас не красят, а к женщинам они и вовсе бывают суровы. Будь она моделью, беспощадное время сделало бы ее профнепригодной, но она-то была ученым и, возможно у нее просто не хватает времени на тренажерный зал. Одета она тоже далеко не по последней моде, но аккуратно и со вкусом. Впрочем, мода ее и раньше не интересовала, а интересовала физика, а вот во вкусе ей никто бы не отказал. И, все же, что-то было с ней не так. Успешные физики не смотрят так загнано и не озираются в поисках неизвестно чего. А что мне собственно про нее известно? Сразу после выпуска она получила лабораторию в одном из самых престижных университетов соседней страны. Сам я к физике непосредственного отношения не имею и даже в самые лучшие свои годы ездил на совсем иные конференции. Но у нас, разумеется, были общие знакомые и они с восторгом рассказывали о блестящих выступлениях Бьянки на очень престижных форумах. Тема ее изысканий упоминалась лишь вскользь, на фоне дифирамбов самому докладчику, но что-то там было о природе вакуума. Я далеко не физик, но моих знаний оказалось достаточно, чтобы не ляпнуть: “Какая еще природа? Там же нет ничего!” Не нужно было быть большим ученым, чтобы понимать, что вакуум это не просто пустота, вот только подробности до меня не дошли. Потом про Бьянку перестали говорить знакомые и перестали писать газеты. У меня в это время бурлила (и не всегда должным образом) семейная жизнь и про свою давнюю землячку я вспоминал не часто. Ну и что, думал я в эти редкие моменты воспоминаний, она ведь могла выйти замуж, нарожать детей и окуклиться в тесном пространстве между кухней и детской. И такое предположение звучало вполне разумно. А вот теперь я в этом усомнился. Да, тут явно таилась некая загадка.