Солнце продиралось первыми бледно-золотистыми лучами сквозь пелену грязно-серых облаков. Оно словно выгрызало себе дорогу, дабы дотянуться до нашего мира и лизнуть землю своим раскаленным язычком. Меня ужасно тошнило, а в голове клубился какой-то вязкий едкий дым, от которого сознание начинало путаться. Мы сидели, прислонившись спинами к стене, все в крови и стекающем по телу поте. Держу пари, что этому парню, всю ночь провалявшемуся без сознания, сейчас гораздо лучше, чем нам. Я помогала Сэм во всем, и пару раз меня чуть было не вырвало прямо на лицо несчастного. Да уж, хороший из меня помощник! Сестра сделала все, что смогла, и, хоть она утверждает, что ране еще далеко до заживления и не факт, что оно пойдет так, как надо, сейчас наш гость дышал ровно, и опасность вроде бы миновала. Не будь Сэм будущей ша, сомнительно, что нам удалось бы спасти этого юношу.
– Надо его переодеть, – вдруг произнесла она, и я вздрогнула от этого неожиданно раздавшегося голоса.
– Зачем?
– Его рубашка грязная, я не хочу рисковать и допустить заражения. Не думаю, что мы сделали достаточно герметичную повязку.
– Тогда теперь твоя очередь делиться с ним футболками. Моя теперь годиться только для мусорки. Предлагаю отдать твою старую оранжевую, где еще написано «Королева драмы».
Сэм прыснула:
– Велика честь! Не парься, у меня остались пару вещей от Алекса. Сейчас принесу.
Она с трудом поднялась. Сэм держалась молодцом и, несмотря на юный возраст, уже была достойной звания ша.
Сестра вернулась быстро, зажимая в руках черную широкую футболку. Я одарила ее вымученной улыбкой и спокойно смотрела, как Сэм стаскивает с парня его одежду. Мой мозг соображал в замедленном темпе, и когда внутри меня вдруг что-то щелкнуло, и я закричала «стой», сестра уже с ужасом отпрянула от раненого, затем медленно перевела взгляд на меня.
– Это… это изгнанник! Он из Пустоши! – ее голос неприкрыто задрожал.
– А…э… – все, что смог выделить мне мозг в минуту крайней необходимости. Сэм же этот ответ сказал гораздо больше.
– Так ты знала? – в ее голосе я уловила не только изумление, но и нотки ярости.
– Он умирал… Мы не…
– Как ты могла?! Он – изгнанник! Мы могли от него чем-нибудь заразиться! Или он мог напасть на нас! Он же… он же живет… там! К нему нельзя подходить!
– Я знаю-знаю, но он же умирал! Нельзя было…