– Вы пришли за моей женой?..
Тристан, как раз пытавшийся вспомнить, с чего он собирался начать расспросы, удивлённо кашлянул.
– Почему вы так решили? – взяв себя в руки, ровно уточнил он.
– Ну так… вы ж паладин, самонастоящий, – ещё более удручённо и непонятно ответил герр Стоун. – Вы ж, когда демонюк ловите, всегда спрашивать начинаете, мол, кто их сюда зазвал? Дескать, самим им на землю хода нету. А с этой Белой Девой догадаться нетрудно…
Стоун тяжко вздохнул, опустив голову, принялся мять в руках передник. Тристан, с трудом сдерживая рвущиеся с языка вопросы, ждал продолжения, и после недолгого молчания пекарь заговорил снова:
– Конечно, вам-то оно не интересно, отчего да почему… Вам, паладинам, главное виновного наказать, да так, чтоб другим неповадно было, а там хоть трава не расти. Да только я всё одно вам расскажу, потому что нет сил молчать больше! Да, это Роза моя демонюку вызвала, потому что должен же был хоть кто-то заставить его ответить за мою Агнесс, за дочку единственную!..
Тристан нахмурился, не вполне успевая за рассказом:
– Заставить ответить кого?
– Да Майки Уолша, жеребца этого драного! – всплеснув руками, с яростью воскликнул пекарь. – Уж как он за ней увивался, как в любви клялся – небеса завидовали!.. А когда у ней пузо на нос полезло, так и пропал. Всё, прошла любовь, увяли розы! Я, конечно, пытался с ним поговорить, да только не было у него ушей для моих слов, а на кулаках… что я мог ему сделать? Он спустил бы меня с крыльца, даже не запыхавшись!
Стоун зло тряхнул головой и трубно высморкался прямо в свой фартук.
– Конечно же, по всей слободе пошли слухи про мою Агнешку, люди начали пальцами тыкать, кто-то даже двери лавки дегтем измазал, ей по улице не пройти было…
– Но это же дикость, – пробормотал Тристан, чувствуя, как щемит в груди от непритворного горя в голосе мужчины. – Теперь же не тёмные века!
– Может, где поближе к столице такое и считают дикостью, а у нас ребёнок, без мужа рождённый, – позор для девицы! – мрачно буркнул пекарь. – И ведь говорил же я ей, предупреждал… сколько их таких было у него, дурочек доверчивых! Одни потом плод вытравливали, другие рожали, да в работные девки шли – кто их теперь таких, порченых, на приличное место возьмёт? А были и те, кто вовсе… руки на себя наложили.