Но отвечаю я совершенно иное:
– Знаете, я всегда старался быть независимым от родителей. У меня с ними нормальные отношения, не подумайте. Просто мне кажется, что в двадцать один год неприлично стрелять у матери деньги на сигареты. Поэтому я решил найти работу, которая поможет мне и оплачивать учебу, и жить самостоятельно. Более того, ответственность не даст мне расслабиться. И потом, на этой должности у меня будет время заниматься учебой. Я не собираюсь выпускаться из университета с красным дипломом, но знания иметь хочу. В общем, убью двух зайцев одной лопатой.
Это ложь. Максимально простая. Ложь должна быть проще правды, в этом ее смысл.
Елена Сергеевна плещет улыбкой, смотрит на меня внимательно.
– Да, повезло вашим родителям с таким самостоятельным сыном, – наконец выговаривает она.
Самостоятельным поневоле. Отрекшимся от них, даже не сказав им об этом. Ради их блага. Ради блага всех, кто находился рядом.
Напомню: мое пребывание в этом кабинете, в этом городе, чревато катастрофой. Сбитая грузовиком девушка очередной пример.
– Еще один плюс в сторону моей кандидатуры.
Она вновь ползает взглядом по моему резюме, затем выдает очередной вопрос:
– Евгений, как долго вы собираетесь находиться на этой должности?
– До окончания учебы, то есть, года четыре точно.
Накатывает легкая паника. Когда я продумывал свою легенду, я не узнал, сколько лет занимает получение высшего образования в университете имени Ломоносова. Такая мелочь.
Елена Сергеевна чуть мнется, насколько это вообще возможно для человека, к которому приходят убитые горем матери и старушки, заранее готовящие себе место в ее вотчине.
– Евгений, буду с вами честна. Я рассматриваю вас на эту должность только потому что… Как бы сказать помягче…
Решаю помочь ей:
– Все предыдущие сторожа Жаровихинского кладбища стали его вечными обитателями.
Бабушки и запитые алкоголики, нашедшие себе приют в кладбищенской сторожке. Люди, которым было некуда податься. Брошенные, либо же никому не нужные. Древние, как мать земля бабульки, грубые мужики, вышвырнутые волею судьбы на обочину жизни. Так она хотела сказать.
– Да! Поэтому я спросила вас, зачем вам эта работа.
Она имеет ввиду: «Я все равно не доверяю тебе». Я ее понимаю.
– Ответ я уже дал.
Пусть она считает меня избалованным жизнь пацаном, который хочет доказать что-то себе и всему миру. Пусть лучше так, чем решит, что я, например, почитаю культ смерти и собираюсь устраивать на кладбище всякие непотребства. Санта Муэрте? Не знаю такую.