Но и эти мысли меня мало занимали, я вливался в каждую схватку без остатка, наблюдая за вытянутыми лицами соперников и союзником при выполнении очередного трюка. Как никак у меня имелся огромный опыт ведения боев. Я вырос в казармах. Мой приемный отец был воякой со своей собственной частной армией. До Падения я знал только солдатские будни.
Мы взяли остальные командные пункты за последующую неделю, тем ни менее в воздухе пахло жареным, назревало нечто, сулящее массу проблем. И я понял, что бы именно это ни было, причиной основного конфликта должен был стать я. Так и случилось, судьба редко обнадеживает меня, обычно даже сгущает краски.
Я сидел на заборе, что отгораживал казармы от основного комплекса, и преспокойно грыз яблоко, говорят полезно для зубов, когда мелодичный, но уже слегка охрипший голос громыхнул: «Стройся!».
Марек меня поражал, как за такой хрупкой внешностью умещался столь мощный глас?
– Тебя это тоже касается, красавчик с фруктом! – от неожиданности я свалился с забора, непроизвольно перевернулся несколько раз в воздухе и стукнулся о деревянный ящик. Последний треснул посередине. По рядам побежали смешки.
– Ты в порядке? – с малой толикой тревоги осведомился младший.
– Да, почти.
– Жажда?
– Нет, когда у меня жажда я ем, а не падаю. Все хорошо.
В остальном собрание прошло нормально. Отпустили пару шуточек на мой счет, проверили обмундирование, набрали полную грудь воздуха и отправились в путь. Всю дорогу мне по-детски не верилось в то, что мы идем брать основной Лагерь. Периодически я замирал, вслушивался в слаженный топот ног и двигался дальше. Марек оказался дальновиднее, чем я рассчитывал, он поступил мудро, оставив в нашем Лагере двести солдат, чтобы если что не на долго сдержать врага. А так наши ряды насчитывали примерно полторы тысячи, правда, я думаю, соперник все равно опережает нас числом.
Многие боялись, потому что ни разу не воевали. Треть войска – это бывшие врачи, строители, журналисты, за многие годы слабо научившиеся держать в руках непривычные «железки». Я искренне любил оружие, оно предавало уверенности и заставляло сосредоточиться на враге. А вот когда сабель или кинжала рядом не было, я начинал сходить с ума примерно, как от жажды.
По пути мы ввязались в несколько мелких столкновений, но никто даже серьезно не пострадал. Все рвались в бой, кто-то жаждал крови врага, кто-то хотел поскорее со всем этим покончить и обрести нормальную жизнь.