Я вышла следом и направилась в сторону кафе, на ходу разминая затекшие конечности.
– Что, попку отсидела? Опель – это не Лексус, конечно, – усмехнулся мой попутчик, наблюдая за тем, как я делаю выпады на крыльце заведения.
– Да, не Лексус, – согласилась я только для того, чтобы позлить его. Петин Лексус никак меня не заботил. Я ценила его не за удобное сиденье в автомобиле.
Мы прошли в кафе-столовую и, выбрав еду, оплатили ее и сели за столик. Макс набрал себе целый поднос: солянку, картофель с котлетой, овощной салат и компот. Я же ограничилась тушеными овощами и стаканом кипятка с лимоном. И никак не могла отвести взгляда от сочной мясной котлеты на тарелке полярника.
– Мы будем ехать под урчание твоего желудка? – парень кивнул на мой скромный ужин.
– Я не ем на ночь, – пожала плечами, пытаясь натянуть на лицо уверенное выражение, но самодостаточность то и дело сползала с лица прямиком в тарелку с унылыми овощами.
– Ага, Петя начал переделывать тебя под свой формат, – хмыкнул Макс, с аппетитом уплетая суп.
– Да что за формат? – сдалась я, нервно постукивая вилкой по пластиковому подносу.
Мой рацион действительно знатно изменился после встречи с Петром. Пища стала легкой и какой-то благородной, что ли. А я даже успела привыкнуть к вечному чувству голода.
– Ты же знаешь, что его мама помешана на женской энергии и всяком таком? – спросил Макс, и я кивнула, – Она собрала вокруг себя глупых девчонок и подсадила их на чистое невесомое питание, – высокопарно протянул Снежный, явно издеваясь над Петиной мамой, – Знаешь, чтобы четче уловить вибрации вселенной. И, думаю, на такой диете ты тоже скоро соединишься с космосом. А то и сразу с Всевышним, – парень усмехнулся, прожигая меня зеленым взглядом.
Закатив глаза, я уткнулась в свою тарелку. Я не дотягивала до Петиного идеала много-много раз, но он все равно был со мной. Значит, чем-то я его все-таки зацепила.
– Итак, он привез тебя из Сочи? – спросил Макс.
– Что значит «привез тебя»? – раздраженно переспросила я, – Как будто я сувенир какой-то.
Максим склонился над нашими подносами, и я, снова закатив глаза, подалась ближе, чтобы выслушать величайший секрет. Оказавшись так близко к лицу полярника, я смутилась. От его острого взгляда внутри взметнулось непонятное волнение, и я отстранилась, скрестив руки на груди. Если хочет что-то сказать, пусть говорит так. Не хватало еще шептаться с ним над пышущей жаром котлетой.