– А ты можешь?..
– Я много чего могу. Если мы договоримся. У всего есть своя цена. За фарт при жизни – нужно дорого платить после смерти.
– Хорошо, записывай, – доска начала показывать знаки складывающиеся в слова.
Не дожидаясь указания Глеба, я выхватила свой блокнот из рюкзака и под диктовку босса начала записывать слова. Честно это была какая-то странная абракадабра европейских столиц и странных слов: Пушок, Рубежевичи, Катька, Алькор, Серёжка-Якорь…
– Всё. Больше ничего нет, – выдохнуло приведение. – Поможешь уйти?
Глеб просмотрел написанные мною слова. Затем удовлетворенно кивнул, а вслух сказал.
– Это ты жене помог со мной рассчитаться. А теперь твоя очередь платить. Свободная вечность – это не тридцать процентов от Наташкиной доли в бумажных банках. Подумай.
Вглядываясь в стоящего передо мной призрака я поняла, что меня удивляло в нём больше всего. Оно не дышало. Вроде бы достаточно чёткое очертание человека. В котором ничего не шевелится, не колышется. И это самое неестественное. Но с другой стороны это же логично. Зачем мертвым дышать? Правда когда Глеб произнёс свои последние слова, нежить словно с шумом выдохнула, по лицу прошли судороги-помехи. Оно почернело, практически сливаясь с тёмной комнатой. Пламя свечи задрожало…
Кристовский вновь перешёл на неизвестный мне язык.
Фишка буквально летала по планшету.
Мне стало по-настоящему страшно.
– Варвара, уходим, – приказал мне Глеб.
– НО, – вскричал Сыромятин.
И даже я поняла, что он на всё согласен.
Еле слышимым шёпотом маг что-то произнёс. Планшетка буквально летала по доске. На сей раз Кристовский мне ничего не диктовал. Но по блеску в глазах шефа было ясно, что он всё понял, запомнил и ему этого достаточно.
– Теперь твоя очередь, – громыхнула фигура.
– Прощай, – единственное слово, которое произнёс медиум.
Он поднял руку вверх. Сероватый эфир, из которого состоял хозяин кабинет начал растворяться, становясь сизовато-синим. Другой пас рукой – изображение словно тлело на глазах. Рябь становилась всё мельчи. И в тот миг, когда оно должно было исчезнуть, погасла свеча. В комнате стало совсем темно.
Но мне больше не было страшно.
Я точно знала, что здесь никого нет. Только я и шеф. При всех его недостатках он по крайней мере состоит из крови и плоти. И дышит! А это уже многое значит.