– Видишь, какая штука, – пустилась она в сбивчивые объяснения, – сюда ведь никто не приходит, разве что рыбаки с соседнего залива, а они тут только рыбу оставляют и сразу удирают, суеверные потому что, а я ведь не мог взять и пойти искать себе ученика, потому что нужно было за костром следить и гимны петь…
– ДА.
– …это ведь страшная ответственность, когда, кроме тебя, работу делать некому…
– ДА, – согласился Смерть.
– Ну да, конечно, тебе ли не знать…
– ВЕРНО.
– …ну и вот, я все надеялся, что сюда занесет какого-нибудь моряка с разбившегося корабля или охотника за сокровищами, а я бы ему пересказал все, что мне говорил старик Тенто, и гимнам бы его обучил, и все бы устроил перед тем, как копыта отбросить…
– ДА?
– А нельзя мне этак потихонечку…
– НЕТ.
– Так я и думал, – уныло вздохнул Деккан.
Он перевел взгляд на волны, захлестывавшие берег.
– А ведь тут когда-то, тысячу лет назад, был большой город, – сказал он. – Там, где море теперь. Когда штормит, слышно, как под водой бьют старые храмовые колокола.
– Я ЗНАЮ.
– Бывало, ветреными ночами я сиживал здесь и слушал. Воображал, как там, внизу, мертвые звонят в колокола.
– НО ТЕПЕРЬ НАМ ПОРА УХОДИТЬ.
– Старик Тенто говорил, что тут, под холмом, зарыто что-то такое, что может управлять людьми. Заставить их выделывать странные штуки, – сказал Деккан, неохотно следуя за шествующей фигурой. – Но я никаких странных штук не выделывал.
– НО ТЫ ВЕДЬ ПЕЛ ГИМНЫ, – ответил Смерть. И щелкнул пальцами.
Его конь оставил попытки щипать редкую поросль на дюнах и подбежал к Смерти. Деккан удивился, заметив, что на песке остаются следы копыт. Он-то ожидал увидеть искры или хотя бы оплавленный камень.
– Э‑э, – сказал он, – а ты не расскажешь мне, э‑э… что будет дальше?
Смерть объяснил.
– Так я и думал, – мрачно проговорил Деккан.
Костер, горевший на невысоком холме всю ночь, обрушился, подняв в воздух фонтан пепла. Но несколько угольков продолжали тлеть.
Вскоре им предстояло погаснуть.
…
…
..
.
Они погасли.
.
..
…
…
Еще целый день после этого ничего не происходило. Потом в маленькой впадинке на краю угрюмого холма сместились несколько песчинок, открыв небольшую ямку.
И что-то вырвалось на волю. Что-то незримое. Что-то радостное, самовлюбленное и чудесное. Что-то эфемерное, словно идея, – собственно, это она и была. Сумасбродная идея.