«На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.
Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с этой силой
В душу свою не лезь».
– Ты это выдал в началке?! Учительница-то как отреагировала?
– Как! Припухла, конечно, на своем стуле, но пятерку поставила. Правда, в дневнике под пятеркой приписала послание для родителей, чтоб уделили внимание литературным предпочтениям сына. Зато одноклассники весь день меня осаждали, смотрели с восторгом, записывали строчки под диктовку. Я, можно сказать, стал героем дня…
Глаза верстальщика влажно блестели от хмеля и воспоминаний. Василию вдруг привиделся ореол вокруг него, но не темный, ставший очень узнаваемым, а слегка сверкающий, будто Тоху обвели по контуру глитером. Потом этот контур стянулся в одну точку и упал на скатерть маленьким шариком, похожим на бриллиант. Ошалевший Василий не успел подхватить таинственный кристалл, и он укатился под стол: искать его там никакого смысла. Тоха, естественно, ничего не заметил. «Это что-то новенькое, – подумал удивленный Шумский, – но в кои-то веки совсем не пугающее».
– Ну, ты отжёг! – Сказал журналист со смехом. – Куда только твоя мать смотрела!
– Куда! – Фыркнул коллега по цеху и выразительно икнул. – Мать дома почти не появлялась, что ей до сыночкиных уроков! Куда она смотрела?! В микроскоп! Но уж точно не в дневник…Кровяные тельца и посторонние бактерии – она принадлежала им! А я что? Я ж не бактерия…
Повеяло злостью и темнотой. Василий, в последнее время обостренно воспринимающий чувства людей, передернулся от неожиданности, точно перехватил отравленную стрелу, при этом все еще не выпускал из головы сияющий светлый шарик. Он знал, что Тоха из очень обеспеченной семьи: батька у него какой-то крупный чин (подробности Шумский никогда не уточнял, сам же Тоха не акцентировал на этом внимание), а мать – врач, поэтому всплывший факт вызывал искреннее недоумение.
– Тоха, ты несешь что-то несусветное! Причем тут бактерии?
– Притом! Мать пахала на полторы ставки: не только врачевала, но еще и в лаборатории подрабатывала. Затемно приходила. А я… все время ждал ее у окна. Боялся, что однажды она просто не появится…
Голос верстальщика прозвучал на удивление печально и трезво. Тоха снова видел, как наяву, картинку, похожую на грустную рождественскую открытку.