Она улыбается и не отводит глаз:
– Простите, Вы так аппетитно….
Я естественно смущаюсь. Что, советский человек не может спокойно съесть мороженое? На счастье, мимо проходит мороженщица с коробкой на ремне через плечо:
– Крем-брюле, шоколадное, трубочки…
Я злорадно достаю червонец, покупаю трубочку и протягиваю соседке. Та, на автомате:
– Спасибо. – Чисто автоматически и не успевает отказаться.
Я могу торжествовать – в такой жаре мороженое неизбежно поплывёт, ей придется доставать платочек, вытирать липкие пальцы. Невольно опускаю взгляд вниз – ровненькие загорелые ножки, туфельки на каблучках, но без задника; нога закинута на ногу, и они покачиваются. Оторвать взгляд сложно, да и зачем? Ножки – точёные, с едва заметными золотистыми волосиками, педикюр – в тон маникюру на столь же нежных ручках. И вдруг я замечаю, что женщина удивительно красива, непроизвольно краснею. Она же достает платочек, укладывает на коленки – столь же привлекательные, прикоснуться на мгновенье. Я попал, но пока не осознал этого.
Всё-таки капельки тающего мороженого покидают оболочку трубочек. Я усмехаюсь про себя и вновь слышу так завороживший меня смех.
– Вы были в парке? – вопрос или утверждение.
– Да, только не часто случается.
Возможно, она меня видела, как я кормил уточек, или отдыхал на скамейке, скинув кроссовки. Как-то неловко.
– Во дворец ходили?
– Нет. Просто гулял.
– А почему? – что она ещё могла спросить, по ходу дела?
– Учёба, диплом, – отвечаю как школьник, – и так, сколько раз бывал.
– А во дворце?
– Только осенью, когда меньше туристов, погода плохая и нет желания бродить по парку просто так. И когда в школе учился.